– Все в порядке? – спросил он.

– Да, просто сегодня я отстойно показал себя на тренировке, – ответил я. – Я подумал, что лучше не мешать другим заниматься.

– Понимаю, но ты не можешь просто уйти с тренировки, – сказал Клаудио. – Первым делом я стану думать, что ты получил травму.

– Нет, ничего такого, просто у меня был плохой тренировочный день, и я чувствую себя подавленным. Извините, – сказал я.

Клаудио все понял и не стал делать из этого проблему. Но сказал, чтобы впредь я шел к нему, если что-то подобное случится. А затем он отправил меня обратно на тренировку, чтобы я не выглядел расстроенным ребенком, разбрасывающим свои игрушки. Откровенно говоря, это был единичный случай, и я знал, что подобное больше не повторится.

Позднее на неделе я бросался уже не игрушками, а носками, это стало считаться у нас хорошим знамением. Мы часто играли в эту игру с командой: брали носок, мочили его в ванной, а затем кидались им друг в друга. В субботу утром Кристиан Фукс смотрел на меня боковым зрением, остерегаясь, не кину ли я носком в него. «Не бойся. Сейчас брошу его в мусорное ведро отсюда, а если попаду, то завтра обязательно забью». Цель была невелика и находилась на другой стороне комнаты, но бросок был точным, я попал.

На моей стороне были мокрый носок и стакан портвейна, что могло пойти не так в игре против «Сандерленда»? Но первый тайм на «Стэдиум оф Лайт» шел не по плану. Я делал все, что и обычно, но несколько пасов не достигали цели, и я начал волноваться. «Черт, сегодня не наш день», – подумал я.

Возможно, Клаудио посчитал так же, потому что во время перерыва он подошел ко мне и обратился с такой интонацией, что я просто не мог подвести его. Он сказал: «Ну, давай же, Джейми. Сделай что-нибудь».

В середине второго тайма все наладилось. Дринки совершил прекрасную сквозную передачу, и я побежал за ней через Юнеса Кабула. Когда мяч оказался у меня, была всего одна точка, в которую я мог его послать. Как только я открылся для удара, тут же отправил мяч в дальний угол – в лучших традициях Тьерри Анри. Я снова нашел свою игру, и пока «Сандерленд» искал шансы отыграться, я забил еще один мяч – в добавленное время. Демарай Грей, присоединившийся к команде в январе, доставил мне очень удобный мяч в контролируемую зону. Я остался один на один с левым защитником Патриком ван Анхолтом и просто промчался мимо него с мячом, обвел Вито Манноне, вратаря «Сандерленда», и долю секунды размышлял, а не ударить ли по пустым воротам со всей дури. Но вместо этого я легким касанием закатил свой 21-й мяч в Премьер-лиге в ворота соперника. Игра закончилась, а на другой половине стадиона фанаты «Лестера» праздновали очередную победу, приблизившую нас к титулу.

Затем говорили, что я первый игрок «Лестера», забивший более двадцати голов за сезон со времен Гари Линекера сезона 1984/84, но я знал, что мои товарищи по команде на другой половине поля заслуживают не меньше похвал. Это был наш пятый подряд матч без пропущенных голов, и четверка нашего тыла – Симпсон, Уэс, Хут и Кристиан, а с ними вратарь Каспер были героями в тени.

Клаудио после финального свистка был очень эмоционален. Я не сразу заметил это, так как общался с мальчишкой, который выбежал на поле, чтобы попросить мою футболку. Он напомнил меня в его возрасте, но, к несчастью, я уже обещал футболку кому-то другому. «Можно тебя тогда хотя бы обнять?» – спросил он. Я его обнял, а затем со знанием дела посоветовал: «А теперь беги с поля, пока не угодил в неприятности».

Вечером того же дня «Тоттенхэм» также выиграл свой матч, и разрыв между нами остался в семь очков. Однако эта новость не смогла испортить нам настроение, когда мы вечером приземлились в «Ист-Мидлендсе». Я был на втором этаже автобуса, везущего нас из аэропорта, когда Клаудио подозвал меня к себе. Он показал мне сообщение от известного итальянского актера, сценариста и режиссера Карло Вердоне. Оно гласило: «Скажи Джейми Варди, что в Риме его все очень любят, называют его Лестерским Цезарем». Тогда Клаудио дал мне телефон, чтобы я написал ответ. Я напечатал: «Благодарю. Но я не Цезарь. Вся команда – Цезарь». Я отдал Клаудио его телефон. Он прочел сообщение и качнул головой.

Я ворвался в раздевалку, скинул с себя футболку и включил телевизор. Я был возбужден, не мог даже присесть. Напротив меня стоял стул, я держался за его спинку, сжав пальцы так сильно, что они побелели.

Когда телевизор заработал, по нему как раз шел повтор эпизода с моим нарушением, за которое меня удалили с поля. Оно было снято на камеру, стоявшую на противоположном конце стадиона. Рефери матча Джон Мосс находился в 40 ярдах от места нарушения, у него не было хорошей точки обзора, но он все равно решил, что я нырнул. Он просто поскорее хотел вытащить карточку. Джон сделал это без раздумий.

Я услышал, как открылась дверь, и подумал, что это кто-то из персонала. Но в комнату вошла Бэкки. Она опасалась, что из-за неудачи я переверну всю раздевалку вверх дном. Принимая в расчет мое состояние, ее предчувствие было обоснованным. Это была моя первая красная карточка за все игры на профессиональном уровне, и она была мне показана, когда оставалось лишь четыре матча до конца чемпионата, когда на кону стоял кубок Премьер-лиги. Хуже времени для удаления с поля просто не было.

Я не задумывался об этом раньше. Чувство несправедливости сжигало меня изнутри, когда я смотрел, как наши ребята выбиваются из сил, чтобы удержать счет 1:0 в матче с «Вест Хэмом». До конца игры оставалось более получаса.

Казалось, что мы выстоим, но за шесть минут до конца матча Мосс решил, что нужно еще больше экшена. Он назначил пенальти за нарушение, совершенное Уэсом против Уинстона Рида. Да, Уэс прихватывал Рида за плечи, но защитник «Вест Хэма» исхитрился рухнуть на землю как подкошенный. Энди Кэрролл сравнял счет, сведя на нет гол, забитый мною в первом тайме, а через две минуты Аарон Крессуэлл потрясающим ударом левой ноги сделал счет 2:1. Когда мяч пролетел над головой Каспера и вонзился в девятку, я схватился за голову, чувствуя себя беспомощным. Если бы я был на поле, то цеплялся бы за каждый шанс, прорывался бы к вражеским воротам, заставлял бы защитников совершать ошибки, бросался бы в атаку. Но я мог лишь смотреть матч дальше – в раздевалке, по телевизору.

Когда матч перешел в дополнительное время, Бэкки ушла, оставив меня один на один со своими мыслями. Я знал, что если мы проиграем, то все воспримут это как пощечину «Лестеру». Я все еще не мог смириться с поражением, как и ребята на поле, которые продолжали бороться. Мы каждый раз доказывали, что никогда не сдаемся, проигрывая. Несмотря на то что команда играла вдесятером, я все еще верил, что у нас есть шанс.

Верил, но поверить в то, что Мосс примет еще одно противоречивое решение, сразу не смог. Ранее он не дал нам железобетонное пенальти, когда Анджело Огбонна схватил за шею Хутти. Эта ситуация была поострее, чем инцидент с Уэсом и Ридом. Зато сейчас, вот-вот, сейчас, судья назначает пенальти за фол Кэрролла на Джеффе, который был совсем незначительным. Это выглядело так, будто он хочет принять хотя бы одно верное решение в компенсацию двух ошибок. Теперь я уже не сомневался, Лео показал, что у него железные яйца, и реализовал пенальти. От радости я начал прыгать по раздевалке, как и все фанаты «Лестера», шум которых я слышал после гола.