— И это важнее моей игры? — осведомилась Дельфина, театрально вскидывая брови.

— Мы с Рокси давно не виделись.

Кэролайн Лодер не понравились нежные нотки в голосе Робби, и, подобно генералу, который старается вмешаться, когда исход битвы клонится не в его пользу, она немедленно объявила:

— Боюсь, ужин уже начинается, и леди Маришал ждет. Вы извините нас, не так ли, графиня?

Она попятилась к стене, чтобы пропустить дочь, и обратилась к Робби:

— Вы идете, милорд?

Леди Лодер с неудовольствием отметила, что Робби посмотрел на Роксану.

— Пожалуйста, иди, — тихо сказала та. — Я буду позже.

— Ну вот, видите? — немедленно вставила Кэролайн. — Дельфина, возьми руку милорда Гринло. Здесь так темно!

Но милорд Гринло не собирался сдаваться. И даже заложил руку за спину. По пути в столовую он хранил мрачное молчание.

Вскоре после этой сцены Роксана присоединилась к компании друзей и поняла, что если не смотреть в сторону общества, собравшегося за столом герцогини, и не прислушиваться к разговорам окружающих, можно ненадолго притвориться, что Робби Карр ничего для нее не значит. Но когда начались танцы, она больше не смогла сохранять спокойствие, поскольку девица в объятиях Робби смотрела на него с таким невинным желанием, что Роксану снедала ревность.

Роксана уехала рано, позволив лорду Кросби проводить ее домой. Как только они отъехали, она ясно дала понять, что его знаки внимания ей неприятны.

Однако лорд Кросби, успевший влить в себя две бутылки вина, забыл о манерах джентльмена. Впрочем, и ее в нынешнем настроении трудно было назвать леди. Когда протестов оказалось недостаточно, чтобы пресечь попытки соблазнить ее, меткий пинок в пах отбросил лорда Кросби на сиденье. Похоже, только так она могла донести до его сознания свое отношение к нему.

Донельзя взбешенная Роксана ворвалась в дом, жалея, что Каллум еще не вернулся из поездки на север. Хотя она не питала сильной привязанности к Каллуму, он умел развлечь ее и мирился с частой сменой ее настроения. Они катались верхом, охотились, играли в шахматы и оба были заядлыми фермерами. Вдовец, имевший своих детей, он понимал обязанности, которые налагала семья.

В последующие недели, пока она и Каллум наслаждались обществом друг друга, Робби серьезно опустошил запасы инвернесского виски и продолжал ловко избегать расставленной Кэролайн Лодер брачной сети. Они с Роксаной иногда встречались, но наедине — ни разу.

Что же, может, так и лучше. Роксана слишком остро сознавала свое бессилие устоять перед ним. И когда Робби подходил к ней, рядом неизменно оказывался Каллум. Совсем как муж!

И тут Роксана неожиданно исчезла. Ходили слухи, что дети упросили ее провести остаток лета в деревне. Другие утверждали, что она сбежала с Каллумом. Но в Эдинбурге ее не было. И настроение Робби совсем испортилось.

Джонни и лорд Карберри, завтракая перед первым сентябрьским заседанием осенней сессии парламента, обсуждали повестку дня. Было еще совсем рано, и солнце едва поднялось, когда Робби, так и не переодевший вечерний костюм, вошел в столовую. Его встретили с удивлением.

— Переоденусь позже, — пробурчал Робби в ответ на вопрошающие взгляды. — Сейчас мне нужно поесть.

Он подошел к стоявшим на буфете закрытым блюдам и с верхом наполнил тарелку. Кивнул слуге, наливавшему кофе Дэвиду, и велел тому принести бренди.

— Эти сестры Дункан не понимают слова «нет», — пробормотал он, принимаясь за еду.

Джонни и Дэвид тем временем возобновили разговор относительно обсуждения унии и количества голосов, которые надеялись получить. Они записали имена тех, на кого можно было рассчитывать, и имена противников королевы, а также перечислили продажных и нерешительных лэрдов.

Зашел разговор о двуличном герцоге Гамильтоне.

— Флетчер утверждает, что когда в последний раз говорил с Гамильтоном, тот обещал голосовать за наше предложение, — сообщил Дэвид.

— И когда это было? — скептически усмехнулся Джонни. — Его мнение меняется каждую минуту.

— Прошлой ночью.

— Придется кому-то из наших сегодня сесть рядом, чтобы он не успел передумать. Тем более сейчас, когда он потерял должность в Совете по делам торговли, — поморщился Джонни. — Много поколений Дугласов продавались ради личной выгоды. Это у них в роду.

— Почему не заплатить ему больше, чем платят англичане? — спросил Робби, взял протянутую слугой бутылку и плеснул щедрую порцию бренди в кофе.

— Ему нужны не только деньги. Двор манит его титулами, которые мы не можем ему дать.

— Ах, искушения и суетность света! — усмехнулся Робби. — Еще одна слабость Дугласов.

Он выпил наполовину разбавленный бренди кофе и сделал знак лакею налить еще.

— Пей меньше, — предупредил брат. — От этого голосования зависит все. Нам нужна твоя ясная голова.

Робби, разрезавший бифштекс, фыркнул:

— Советы от тебя, дорогой братец? Ты и сам, если верить слухам, до свадьбы редко бывал трезвым.

— «Редко» — все же лучше, чем «никогда», — отрезал Джонни. — Если это мисс Лодер заставляет тебя так много пить, может, лучше ее отослать?

— Собственно говоря, она сдерживает мои порывы. В ее скучном обществе я нахожу временное облегчение от пьяного разгула.

— Мог бы поехать и повидать Роксану, — без обиняков заявил Джонни.

Робби вскинул голову. Если бы взгляд мог убивать, Джонни упал бы замертво.

— Не могу.

Дэвид оглядел братьев и заговорил первым, прерывая напряженное молчание:

— Интересно, можно ли добиться определенного обещания поддержки от Гамильтона? А если так, можно ли положиться на его слово?

Ему пришлось очень долго ждать ответа. Наконец Джонни мягко ответил:

— Мы еще раз поговорим с ним до начала сессии. По крайней мере стоит попытаться.

— Стоит попытаться? Чего именно? — осведомилась Амелия, входя в комнату в облаке духов. Шлейф утреннего платья из розового шелка волочился по полу.

— Мы спорим, до каких пределов обмана может дойти Гамильтон, — пояснил муж.

— Ах, эти бесконечные споры. — Она уселась за стол и налила себе чаю. — Ты выглядишь просто дьявольски красивым сегодня, Робби. Не стоило так пышно одеваться ради нас.

Ее голос неожиданно стал резким.

— А ты выглядишь дьявольски красивой, как всегда, Амелия, — любезно ответил Робби ей в тон.

— Кто развлекал тебя прошлой ночью? — так же неприязненно продолжала она.

— Я чем-то тебя оскорбил?