— Как жаль, что только сестра.

— Не только сестра… — прошептала Яна, когда он вышел.

Если раньше Яна и Леро проводили вместе много времени, теперь наоборот старались как можно реже оставаться наедине. Когда принц поправился, их вечерние прогулки так и не возобновились, как и ужины вдвоем. Вскоре он отправился проверить, как идет перепись, затем проконтролировать наместников. Яна страшно скучала, но понимала, что так лучше.

Как только она перестала притворяться перед собой, образ Гиора в памяти моментально свернулся трубочкой и отправился в дальний уголок архива. Не то чтобы Яна стыдилась этих воспоминаний, скорее, больше в них не нуждалась. Да, были чувства — и прошли. Сильные, но короткие, как летний дождь. Желание, страсть — может быть. Но любовь? Вряд ли. То, что она испытывала к Гиору, — да и он к ней! — не стоило его смерти.

Впрочем, чем больше Яна думала обо всем, тем больше ее угнетала бессмысленность происходящего в мире Света. Ну никак не могла она понять необходимость смерти любящего мужчины. Механизм регулирования популяции? Это не имело смысла, ведь число нэрвени, в особенности мужчин, медленно, но верно сокращалось. Рано или поздно они должны были исчезнуть полностью — как исчезли нэри. И тогда мир будет принадлежать вени и ройенси. Впрочем, если все то, о чем рассказал жрец, правда, нэрвени просто переселятся в мир Покоя. И превратятся в вени и нэри.

Однажды дождливым днем, когда стало совсем тоскливо, Яна не выдержала и пошла в храм Лиэдваля. Эйр Таннум в своем тяжелом золотом облачении был совсем не похож на того усталого добродушного нэрвена, с которым она беседовала. Он подвел ее к статуе Лиэдваля и попросил для нее милости и благоволения. И Яна, которая всегда скептически относилась к этой странной религии, вдруг почувствовала волнение, как будто обращалась к силам настолько древним и могущественным, что и представить себе невозможно.

Эйр Таннум привел ее в небольшую комнату в задней части храма и усадил на мягкую скамью.

— Чем я могу служить вам, королева? — спросил он, почтительно склонив голову.

— Эйр Таннум, чем больше я думаю о мире Покоя и о том, что нэрвени умирают, дав жизнь своим детям, тем меньше понимаю, какой в этом смысл.

— Вы думаете об этом потому, что это стало для вас важным? — жрец внимательно посмотрел на нее и уточнил: — Более важным, чем раньше?

— Да, — смутилась Яна.

— Посмотрите на это иначе. Под другим углом. Может ли быть для любящих большее счастье, чем без остатка отдать себя друг другу и обрести продолжение в ребенке? Даже если за это придется заплатить жизнью. Короткое счастье — более острое и яркое, чем то, которое растянуто во времени. Оно не успеет потускнеть, обветшать, стать привычкой. Те, кто с открытыми глазами сделали шаг навстречу друг другу, зная, чем заплатят за это, не разлюбят, не изменят.

— Может, вы и правы, — вздохнула Яна. — Но как же это больно! Если бы знать точно, что мы встретимся в мире Покоя…

— Если бы мы знали точно, мир Света был бы еще более бессмысленным, чем сейчас. Вы забываете, королева, что он болен. Он поврежден в результате катастрофы. И существование нэрвени — тоже своего рода болезнь.

— Вот поэтому я никому ничего не скажу. О том, что узнала от вас, эйр Таннум. Даже принцу. Я люблю его. И, боюсь, он тоже любит меня.

— Вы боитесь этого? — приподняв брови, переспросил жрец.

— Да, боюсь. И не хочу давать ему, возможно, ложную надежду, чтобы это не повлияло на его решение. Оно должно быть полностью свободным.

— Вы не дали мне договорить, королева, — он замолчал, словно пытаясь сообразить, как лучше выразиться. — Я не зря сказал, что мир Света был поврежден, и существование нэрвени — это болезнь. На самом деле каждая нэрвено сама по себе так же бесплодна, как это было с нэро. Да, она может забеременеть в любой момент, если ее супруг готов к этому. Но это возможно лишь благодаря айдис, которую он ей отдает. Если бы не те, кого вы считаете безумцами, нас бы давно уже не существовало.

— Знаете, мне иногда кажется, что так было бы лучше, — грустно улыбнулась Яна, наматывая на палец конец пояса от платья. — Нэрвени настолько равнодушны и эгоистичны…

— Нет, королева. Мы с вами уже говорили об этом в прошлый раз. Они такие, какие есть. В ком-то больше от вени, в ком-то от нэри. Хотя в чем-то вы правы. Чем дальше, тем меньше тех, кто осмеливается любить и рожать детей. Особенно в последнее тысячелетие. После рождения эйра Гиора прошло сто лет, пока на свет не появился принц Леро. И еще двести — до вашего рождения, королева. Возможно, ваш с принцем ребенок будет вообще последним.

Яну словно кипятком окатило. От разлившегося по телу жара стало трудно дышать.

— Если это вообще случится, — пробормотала она, глядя себе под ноги.

— На все воля Лиэдваля, — улыбнулся жрец.

Ночью она лежала в постели, уткнувшись носом в подушку, а Айта мягко массировала ее напряженную спину и шею.

— О чем вы задумались, Андраэль? — спросила она.

— Я люблю его, Айта, — вздохнула Яна. — Леро.

— Я знаю.

— И вас это не огорчает? — она перевернулась и посмотрела на служанку, которая сидела на постели, поджав ноги, окутанная покрывалом распущенных медно-рыжих волос.

— Почему это должно меня огорчать? Я никогда не думала, что вы сможете полюбить меня. Для вас женская любовь — лишь средство отвлечься от любви к мужчине. Неважно, к кому именно. Но пока я вам нужна, я буду с вами.

Как ни старалась Яна сдержать слезы, ей это не удалось. Она понимала, что от нее не зависит ничего, что решать их общую судьбу будет Леро, но не знала, чего боится больше. Жить с ним рядом тысячи лет как брат и сестра — или полностью отдаться своим чувствам и через три года попрощаться, возможно, навсегда.

Как решились на это ее родители? Родители Леро, Айты? Да все, кто дал жизнь своим детям? Испытывали ли они такие же мучения — или пошли навстречу друг другу, не раздумывая?

Вспомнив о своих родителях, Яна вдруг поняла, что среди загадок, связанных с их исчезновением, есть еще одна, о которой она раньше задумывалась. Хотя бы уже потому, что кое о чем не знала.

— Айта, вы хорошо помните, что было, когда я родилась?

— Да, Андраэль.

— Ведь это были лунные сутки, так?

— Да, — кивнула Айта. — Самое начало. Я помню, как эйро Линар вышла из спальни вашей матери и сказала: «Она родилась, когда на небо поднялась блуждающая луна».

— А когда пропала моя мать?

— Трудно сказать. Вы же знаете, беременная нэрвено не может превращаться в дракона, но рожает в драконьем обличье. И еще половину суток остается нэро. Значит, все это время она оставалась в спальне, потому что не могла выйти в дверь или вылететь в окно. Скорее всего, это произошло ночью, ближе к середине лунных суток, когда за ней никто не наблюдал. Она могла выйти из дворца незамеченной, превратиться в дракона и улететь.