Примерно через год я приехал в «Сансет-Маркиз», тихую, скромную гостиницу в Лос-Анджелесе, и увидел в фойе мистера Спрингстина. Он заметил меня, тут же подошел, пожал руку, сказал, что рад снова меня видеть, и спросил, как дела у группы. Я был поражен!

Он постоянно встречается с тысячами людей, но, тем не менее, вспомнил скромного техника, который как-то однажды сопровождал своего начальника-басиста. Классный мужик.

У Роджера были дома в Лондоне, но жить он предпочитал на загородной вилле в Милл-Хэнгере, графство Суррей (мы тут же переименовали местность в «Коут-Хэнгер» – «Вешалку»), которую обставил в стиле настоящей рок-звезды: бассейн, трасса для картинга, пинбол, бильярдный стол, музыкальный автомат, бар… По соседству с ним жил Рик Парфитт из Status Quo, в его доме была оборудована небольшая студия. Рик, Роджер и Джон организовали импровизированный джем-сейшн; Джона и его гитары привез я – в роскошном салоне «Форд-Транзита». Рик парковал свои «Порше», которые называл гигантскими игрушками «Тонка», прямо у дома. Записав на пленку несколько музыкальных идей, он предложил нам сходить в местный паб и освежиться; пеший путь лежал через засеянные поля, по еле заметным тропкам. В пабе на самом видном месте висел золотой диск Status Quo. Рик был завсегдатаем. Он подозвал Роджа и Джона, чтобы познакомить их с владельцем паба.

– Видишь этих двоих ребят? – шепнул Рик парню за стойкой. – Они почти так же знамениты, как и я.

Позже, когда я вез Джона обратно в Лондон, нас остановил одинокий полицейский, прятавшийся в тени закусочной «Литтл-Шеф». Джон, бывший слегка подшофе, занервничал, но я был абсолютно трезв, так что заверил его, что раз за рулем я, проблем не будет. Кроме того, я уже привык к общению со «Старым Биллом»[29]. Внимание полицейского привлек резкий запах, который он принял за запах травки и тщательно перетряхнул все пепельницы. Оказалось, что источник запаха – старый обогреватель машины, на котором оплавилась резиновая эмблема.

Нас он даже обыскивать не стал…

Величественный дом Фреда, Гарден-Лодж в Кенсингтоне, был памятником его великолепному вкусу. Он был полон удивительных антикварных вещей и произведений искусства, милых безделушек, «обже» и фотографий, но, несмотря на всю грандиозность, в нем чувствовался домашний уют. Походив по Гарден-Лодж, вы бы ни за что не догадались, чем занимается Фред. Сотни платиновых, золотых и серебряных дисков, а также многочисленные награды, таблички и статуэтки были спрятаны подальше от чужих глаз.

На стене кухни висела большая, современная, ничем не запоминающаяся, но дорогая картина маслом, которую Фред купил на гастролях в Южной Америке. Она была очень большой, так что я предложил прикрепить ее к крышке футляра от рояля «Стейнвей», чтобы довезти до Англии. Фред решил, что это хорошая идея – его новая покупка максимально быстро доберется до Лондона.

– А как же таможенники и все прочее?

– Не беспокойся, Фред: если они спросят, то я отвечу, что тебе ее подарил фанат. Они вряд ли поверят, что ты за такое деньги заплатил.

Наградой за мое нахальство стало хмурое лицо Фреда.

Когда я приехал домой к Брайану в тихий район близ Темзы, мне, как всегда, предложили чашечку чая. Сидя в гостиной, я заметил новую полукруглую полку, закрепленную примерно на половине высоты стены. Я спросил, для чего она – для недавно купленной красивой вещи или какой-нибудь свежеполученной награды? Нет, полка и лежавшая на ней оранжевая бархатная подушечка предназначались для Сквики, черепаховой кошки Брайана, – она там отдыхала. Брайан объяснил все это, пока нес чай с печеньем, пытаясь удержать его на ящике из кухонного шкафа! У него, похоже, дома были строители, и подноса он не нашел. В конце концов, ученый, играющий на гитаре, вряд ли может служить образцом в домашних делах…

Джон жил очень скромно, и, как самому скрытному члену группы, ему удалось до определенной степени сохранить личную жизнь в тайне – именно этого он хотел для своей семьи. Впрочем, когда он переехал в большой викторианский дом, чтобы с комфортом разместить весь свой растущий клан, я пошутил, что он по планировке очень похож на поле для игры «Улика». Дома у Джона всегда можно было выпить хорошего чаю.

Один из самых необычных концертов, на которых я работал с Фредом, – его выступление с Королевским балетом на благотворительном концерте в «Лондон-Колизеум» в конце 1979 года. Среди друзей Фреда были Уэйн Слип и Уэйн Иглинг, знаменитые классические танцоры, и Фред обрадовался возможности присоединиться к ним. Как и ожидалось, Фред принял приглашение только после того, как убедился, что полностью готов. Он позвал меня; Фреду предстояло петь Bohemian Rhapsody, лежа на спине, пока другие танцоры несли его над своими головами.

– Но как нам это сделать, Рэтти?

– Нам, Фред?

– Ну, знаешь, знаешь, микрофон, провода и все такое – они же помешают, верно?

– Да.

– И что тогда?

– Не беспокойся, Фред, мы достанем для тебя радиомикрофон.

– О да, отлично.

Я взял напрокат радиосистему с микрофоном; в далеком 1979 году они были, мягко говоря, своенравными. Я выбрал самую лучшую из имевшихся и поехал в «Колизей» к местному звукотехнику, чтобы проверить зал и посмотреть, нет ли в нем «мертвых зон» и прочих проблем с беспроводными системами. Все работало нормально; в студии «Таунхаус» специально смикшировали фонограмму, которая должна была прозвучать во время оперной секции «Рапсодии». Затем Фред пел вживую под оставшуюся часть минусовки. Репетиции прошли хорошо, и воскресным вечером за кулисами «Колизея» царило отличное настроение.

Я уверен, что Фред нервничал, но сам я был готов просто обделаться от страха. Как бы хороша ни была аппаратура, нужно обязательно иметь замену. В этот раз запасного микрофона не было, да и я сидел не на сцене, а в звукорежиссерской будке: передо мной стояла задача сбалансировать голос Фреда со звуком оркестра и в нужный момент включить фонограмму.

О черт, он же меня убьет, если что-то пойдет не так. Как меня вообще сюда занесло – я слишком глуп или слишком ему верен? Хуже всего было то, что звукорежиссерская будка находилась за звуконепроницаемым стеклом, так что слышал я все исключительно через маленькие наушники. Это совсем не рок-н-ролл – мне нужно слышать исходный источник звука. Местный звукоинженер, сидевший в будке со мной, переоделся для работы в элегантный вечерний пиджак из черного бархата с атласными лацканами и закурил сигарету на длинном мундштуке а-ля Ноэл Кауард.

Нет, точно не рок-н-ролл, и мне что-то кажется, что он был холостяком.

К тому времени, как на сцену вышел Фред, я уже выкурил как минимум полпачки «Бенсона», а когда он запел, я выбежал из будки в зал, чтобы услышать, как все звучит по-настоящему. Все вроде было нормально, но тише, чем мы привыкли. После стоячей овации, которой встретили Bohemian Rhapsody, Фред привел толпу в пиджаках и вечерних платьях в неистовство, исполнив недавно вышедшую на сингле Crazy Little Thing Called Love.