не стал бы сознательно губить Чарли, а ведь именно это и произойдет, если вы не оставите его в покое.

– А чего ты ко мне-то привязался? Я ничего не делал. Хозяину дома положено проявлять гостеприимство, не так ли? – добродушно спросил Ван, поворачиваясь; в руке у него был штопор.

– Верно, но настойчивостью или насмешкой заставлять гостя делать то, что ему не на пользу – причем об этом знаете и ты и он, – это никакое не гостеприимство. Для тебя это просто бокал вина, а для Чарли геенна огненная, и если бы Стив понимал, что делает, он бы руку себе отрезал, прежде чем так поступить.

– Ты хочешь сказать, я сам нетрезв? – взвился Стив, весь встопорщившись, как молодой петушок, ибо, хотя он и понимал, что поступил очень некрасиво, ему не нравилось, что Мак высказывает ему этакие претензии перед посторонними людьми.

– Надеюсь, что от волнения, не от шампанского, потому что второго я не потерплю, – откликнулся Мак, у которого возмущение бродило в груди, как вино в забытой бутылке, – ведь все присутствовавшие были еще юны, были друзьями Стива и поклонниками Чарли. – Послушайте, друзья, – продолжил он, слегка утихомирившись, – я понимаю, что некрасиво вот так вот врываться в чужую компанию, но клянусь вам богом, что вы мне не оставили никакого выбора, потому что я услышал ваши слова и увидел, что делает Стив. А теперь, раз уж начал, я, пожалуй, закончу и скажу вам напрямик, что Принцу такого не выдержать. Он пытается бежать искушения, и вводить его в соблазн грешно и трусливо, потому что утратить самоуважение само по себе неприятно, а он может утратить еще и другую, более драгоценную вещь – единственную, ради которой стоит жить. Не повторяйте ему мои слова, просто помогите по мере сил, и вам не придется потом упрекать себя за то, что вы погубили тело и душу ближнего своего.

На счастье Мака, слушатели его были джентльменами, причем трезвыми, так что никто не стал отвечать на его слова насмешками и издевкой: его слушали молча, а на лицах удивление сменялось пристыженностью и уважением, ибо откровенность – вещь действенная и подобные тирады почти неизменно трогают сердца, если последние еще не испорчены. Мак умолк, причем голос его многозначительно дрогнул на конце фразы, после чего Ван вогнал пробку назад в бутылку, отбросил штопор и протянул Маку руку, произнеся от души, пусть и несколько коряво:

– Ты, старина, у нас заправский молодчина! Я готов тебе помогать и буду стеной стоять за Чарли, потому что он отменнейший парень, и я сделаю все, чтобы он не пустился во все тяжкие, как вон бедолага Рэндал.

Остальные тихо зааплодировали, выражая полное единодушие с этим пылким заявлением, после чего Мак, от души пожав руку Вана, двинулся к двери – ему хотелось поскорее удалиться после того, как он высказал собственное мнение со столь несвойственной ему бесцеремонностью.

– Ван, в ответ я готов помогать тебе в чем угодно. Простите, что подпортил вам удовольствие, сейчас я уйду, можете перемывать мне косточки. Я не против, Стив сейчас что-нибудь скажет для затравки.

С этими словами Мак удалился так же внезапно, как и пришел, сильно переживая из-за своей «грубости» и утешая себя мыслью, что все-таки, кажется, сумел заручиться необходимой помощью для Чарли, пусть и ценой собственной репутации; возвращаясь к матери, он думал, и на губах его играла странноватая улыбка:

«Мои романтические приключения начались с того, что я занялся помощью возлюбленным других девушек, вместо того чтобы поискать пару для себя, но Розе я про это все равно рассказать не смогу, так что и смеяться надо мной она не будет».

Глава 13

Обе стороны

Помолвка Стива вызвала в семействе сильный переполох – впрочем, радостный, ибо возражений не имелось, все единодушно высказывали свое одобрение, и молодая пара безмятежно плыла по волнам истинной любви, дав обещание устранить единственное препятствие к своему союзу, а именно – в самом ближайшем будущем повзрослеть и набраться мудрости. Не будь юный влюбленный так неподдельно счастлив, он сделался бы совершенно невыносимым, ибо смотрел свысока на все человечество в целом и на брата и старших кузенов в частности.

– Вот как нужно устраиваться в жизни, – объявил он через день-другой после бала, когда стоял, заложив руки за спину, у камина в бильярдной у тети Клары. – Никакой суеты, никаких отсрочек, семейных распрей и трагических расставаний. Главное – сделать выбор со вкусом и осмотрительностью, проявлять любезность во всех мыслимых обстоятельствах, а когда станет совершенно ясно, что прелестное существо обожает даже землю, по которой ты ступаешь, высказаться, как подобает мужчине, – и дело в шляпе.

– Да, оно проще простого с такой девушкой, как Китти, не испорченной всякими треклятыми понятиями, – такая не станет тебя шпынять всякий раз, как ты чуть-чуть не дотянешь до идеала, – пробормотал Чарли, катая шары, как будто резкие движения кием приносили ему облегчение, ибо в тот вечер он пребывал в исключительно скверном настроении: ему решительно нечем было занять свое время с тех самых пор, как он перестал водиться с приятелями, общество которых было для него опасным.

– К понятиям следует относиться снисходительно, они есть у каждой женщины, и чтобы их обойти, нужен бесконечный такт. У Китти их десятки, но я отношусь к ним с уважением, при любой возможности высказываю собственную точку зрения, а когда высказать нечего, безропотно признаю свое поражение, так что мы с ней только и воркуем, точно двое…

– Старичков, – вставил Чарли, чувствуя себя как капитан, который не управился со штурвалом и потерпел кораблекрушение в виду суши.

Стив собирался сказать «голубков», но после насмешки кузена решил со спокойным достоинством добавить: «разумных людей»; засим он в качестве отмщения послал мяч точно в лузу – и выиграл.

– Ты, Стив, у нас вообще везунчик. Да, я ни капли не завидую твоему счастью, и все же мне порой кажется, что мир устроен не больно-то справедливо, – заметил Арчи, подавив завистливый вздох, ибо, хотя жаловался он очень редко, сравнивать его и кузена виды на будущее с полной беспристрастностью было решительно невозможно.

Отважный человек надеется всю жизнь,

а трус боится зла и тем себя же губит![39] —

откликнулся Мак, непринужденно цитируя Еврипида с дивана, где лежал, отдыхая после тяжких трудов.

– Спасибо! – Арчи слегка просветлел, потому что всякое слово надежды служило ему утешением.

– А, это твой древнегреческий любимчик, верно? Умный был мужик, но дельные советы