– Я пошел по домам, как мы договаривались, – геройски ответил Рома. – Я ведь зачем сюда приехал? Нину искать!

– Ах! Как трогательно! – восторженно воскликнула Алина и запечатлела на бледной Роминой щеке горячий поцелуй. – Прости нас, Рома, что мы подвергли тебя таким мучениям.

– Вы о чем? – оторопел Рома.

– Ну как же, – поторопилась сказать я и одновременно наступить Алине на ногу, чтобы та закрыла рот. Хватит с нас одного Воронкова, который считает, что мы малость не в себе. – За то, что мы потащили тебя в Михайловский. Сидел бы дома, может быть, и обошлось бы.

– Как обошлось бы? Аппендицит ведь…

– Рома, не спорь, мы рисковали твоим здоровьем.

– Более того, Рома, ты рисковал жизнью, – не унималась Алина. Ее прямо распирало изнутри. – Ты даже не представляешь, что был на волосок от гибели. Кхе-кхе, – закашлявшись, она на секунду запнулась, вчерашний променад в халате не прошел для нее даром. Воспользовавшись моментом, я еще раз надавила своей шлепкой на ее ногу – пусть уж лучше промолчит, чем сейчас начнет перед Ромой каяться и переводить стрелки на африканского истукана. Могу заранее предвидеть Ромину реакцию – парень перепугается и сочтет, что его навестили две душевнобольные.

– Алина, в провинции тоже врачи есть, и порой не хуже, чем в столице, – вырулила я ситуацию.

Алина обиженно на меня посмотрела и выдернула ногу из-под моего тапка. Она хотела что-то мне ответить, но я вновь ее опередила:

– Расскажи нам, Рома, как ты попал в больницу?

– Я постучался в один дом. Дверь открыли старики. О семье Красиных они вспомнили с трудом. Ничего полезного так и не узнав, я пошел к следующему дому. Во втором доме жила древняя старушка. Она вообще утверждала, что у Красина было два сына, и даже называла их по имени. Что-то вроде Пети и Вани. А вот в третьем доме, куда я зашел, меня ждал сюрприз: хозяином оказался мужичок, который с Анатолием Борисовичем работал в строительном управлении. Василий Ильич и сейчас, будучи на пенсии, подрабатывает там сторожем. Вот что он мне рассказал.

Красин появился в Михайловском примерно двадцать лет назад. Купил дом и переехал сюда жить. На стройку устроился не сразу, год сидел дома с детьми. Хозяйство у него было: огород, куры. Но это только для прокорма, а ведь деньги еще нужны, чтобы одеться, обуться, что-то в дом поставить. Так вот о деньгах – деньжата у Анатолия Борисовича водились. Сын Василия Ильича попал в скверную историю. В городе на своем стареньком «Москвиче» врезался в «Волгу» полковника милиции. Прикрываясь законом, милиционер стал требовать с сына Василия Ильича непомерно большую сумму за ремонт, угрожая в случае невыплаты упечь парня в тюрьму. Деньги собирали всем поселком. Василий Ильич не хотел просить у Анатолия Борисовича деньги. «Откуда они у мужика?» – рассуждал он. Но Красин сам к Василию Ильичу пришел и предложил достаточно большую для неработающего отца-одиночки сумму. А потом Анатолий Борисович попросился в строительное управление, и Василий Ильич, помня добро, замолвил начальнику управления словечко о Красине. Дружбы между мужчинами как таковой не было, но Василий Ильич был одним из немногих, с кем поддерживал отношения Красин.

– Не густо, – подвела итог Алина.

– Это еще не все. Передайте мне водички, в горле что-то пересохло, – попросил Рома. Он несколькими глотками смочил горло и продолжил рассказ: – Незадолго до переезда из Михайловского в город Анатолия Борисовича вызвали на проходную. Со слов Василия Ильича, тогда на площадке строго было – посторонних не пускали. С кем он встречался, Василий Ильич не видел, но вахтер, дежуривший в тот день, утверждал, что приезжала женщина, немолодая, в годах. Они поговорили минуть десять, не больше, дама передала Красину конверт и уехала. В тот же день Анатолий Борисович подал заявление на расчет и на отпуск. То есть он как бы ушел в отпуск, но на работу уже не возвращался. Мужики в поселке возмущались. Как же так, Красин уехал и на прощание не поставил бутылку? Вроде не по-людски получилось. Уже после отъезда Красиных местная почтальонша призналась, что Анатолий Борисович с некоторой периодичностью получал денежные переводы от разных адресатов, но почерк на бланках, как правило, был один и тот же. С тех пор Василий Ильич ни разу не встречался с Красиным. Это все, что я узнал об отце Нины. Как я дослушал весь рассказ, не знаю, только под конец мне совсем плохо стало. Так скрутило, так скрутило, что я стал терять сознание. Василий Ильич подхватил меня под руку и до больницы на себе дотащил. Здесь врач осмотрел меня и сразу на операционный стол отправил… Ну, а вы узнали что-нибудь?

– О Нине ничего, – разочаровала я Рому.

В палату заглянула медсестра.

– Больной, как дела? А вы, дамочки, уходите, больного нельзя слишком долго нагружать разговорами. Тем более что через десять минут обход врача и перевязка.

Мы простились с Ромой и отправились на свой этаж в надежде застать в своей палате Валентина. Его там не оказалось: койка была тщательно заправлена, ни сумки, ни личных вещей в палате тоже не было. Скорей всего, Воронков забрал его с собой, а нас решил не будить, чтобы мы как следует отдохнули.

– Как тебе это нравится?! – возмущенно спросила Алина. – Хотела послать Валентина за машиной. Ну и где он? С Воронковым? А куда подевался Воронков? Какие такие у него дела? Давно бы уже съездили в эти Ивановичи к Клотильде и забрали вещи. А вдруг они о нас забыли? И теперь мы должны сидеть в этой чертовой больнице, в этих жутких халатах и ждать у моря погоды. Так получается?

С Алининого языка едва не сорвалось очередное проклятие в адрес Воронкова и Валентина, но она вовремя спохватилась, припомнив недавние раскаяния и угрызения совести. «Того и гляди моя подруга научится держать себя в руках», – подумала я, отметив метаморфозы в Алинином характере.

Мучаясь вопросом, что же нам делать, мы вернулись в палату. На кровати лежали тщательно отстиранные и высушенные махровые халаты.

– Ну и ну! Вот за это спасибо, – удивилась Алина. Несколько минут она сосредоточенно рассматривала халаты, вертела в руках и выворачивала наизнанку, напоминая при этом придирчивую клиентку прачечной, которая при получении заказа тщательно проверяет, хорошо ли отстираны ее вещи. – А халатики-то ворованные, – наконец изрекла она. – Смотри, на груди эмблема и название отеля, вышитое шелковыми нитками в тон халата.

– В хозяйстве все пригодится, – хмыкнула я.

– Марина, у меня идея! Эти халаты – решение наших проблем, – она даже захлопала в ладоши, настолько замечательной показалась ей ее мысль.

– Как могут халаты быть решением наших проблем?

– А так, чтобы в чужих глазах не выглядеть воровками, нам надо их вернуть.

– Как?

– Снимем больничные халаты, переоденемся в чистые махровые и поедем к Клотильде.

– В халатах?

– Да, в халатах, – Алина подтвердила свои слова кивком головы.

– Понятно, голову ты вчера все же успела простудить. Да ты знаешь, что о нас подумают местные жители?! Вчера мы щеголяли в халатах ночью по проселочной дороге – нас никто не видел. А сегодня… ты можешь меня убить, но в банном халате в октябре месяце я на улицу не выйду.