– Я думала, что болезнь напугала фэйри и они стараются не путешествовать.

– Кого-то напугала, но любителей празднеств и сейчас хватает. Я тебе советую… держаться подальше от всех. В доме тебе ничто не угрожает, но, если за время, оставшееся до зажжения костров, ты случайно с кем-то столкнешься, не обращай на них внимания.

– Значит, меня на ваш праздник не пригласят?

– Нет.

Тамлин сжимал и разжимал пальцы, не позволяя когтям вырваться на свободу. На это я тоже старалась не обращать внимания, но в душе все же шевелился страх.

Домой мы вернулись в тягостном молчании, от которого я успела отвыкнуть. Войдя в сад, Тамлин замер. Причина была не во мне и не в нашей странной беседе. Его насторожила неестественная тишина. Это означало лишь одно: поблизости затаился один или несколько опасных фэйри. Оскалив зубы, Тамлин тихо зарычал, потом сказал мне:

– Спрячься и сиди тихо. Чтобы ты ни услышала, не вылезай.

С этими словами он ушел.

А я стояла, вертя головой и ощущая себя последней дурой. Если где-то поблизости затаились опасные фэйри, меня поймают на первом же открытом пятачке. Человеческие инстинкты подсказывали: нужно было пойти с Тамлином, чтобы в случае чего ему помочь. Но он – верховный правитель. Видимо, он не напрасно велел мне не вылезать.

Я спряталась за живой изгородью и вскоре услышала голоса Тамлина и… приближающегося Ласэна. Мысленно выругавшись, я застыла. Что же делать? Может, незаметно проскользнуть через поле к конюшне? В случае чего я там спрячусь, а если дело примет совсем скверный оборот, вскачу в седло и дам деру. Я уже собиралась нырнуть в высокие травы за границей сада, когда по другую сторону живой изгороди услышала сердитое рычание Тамлина.

Я обернулась и сквозь густую листву увидела обоих. Мне велели спрятаться. Если сейчас я полезу в траву, меня наверняка заметят.

– Я знаю, какой сегодня день, – сказал Тамлин.

Но обращался он не к Ласэну. Они оба говорили… с пустотой. С кем-то, кого не было рядом. Или с невидимкой. Может, решили меня разыграть? Нет. Вскоре я услышала, как пустота им ответила:

– Твое самовольное поведение вызывает все больший интерес при Дворе.

Голос звучал негромко, с шипением и присвистом. Невзирая на теплый день, меня пробрала дрожь.

– Она начинает терять терпение, не понимая, почему ты до сих пор не прекратил этих своеволий. И почему пятерых нагов недавно убили в пределах твоих земель.

– Тамлин не похож на остальных глупцов, – бросил невидимке Ласэн.

Он расправил плечи и выпрямился во весь рост. Таким воинственным я его еще не видела. Теперь понятно, почему его комната завалена оружием.

– Если она ожидала склоненных голов, тогда она еще большая дура, чем мне казалось.

Голос превратился в змеиное шипение. У меня кровь застыла в жилах.

– Ты смеешь непочтительно отзываться о той, в чьих руках твоя судьба? Одно слово – и от твоего жалкого поместья камня на камне не останется. Она была недовольна, когда ты распустил своих воинов. – Голос невидимки был обращен к Тамлину. – Но поскольку это не вызвало последствий, она предпочла оставить твою дерзость без внимания.

Верховный правитель глухо зарычал, но ответил спокойно:

– Передай ей, что мне надоело вычищать мусор, который она сваливает у моих границ.

Невидимка усмехнулся, его голос стал похож на шуршание песка.

– Это ее подарки тебе. И напоминание о том, что случится, если она обнаружит твои попытки нарушить…

– Тамлин ничего не нарушает! – рявкнул Ласэн. – С нас довольно того, что ваша порода вечно ошивается у наших границ. Не пачкай нам поместье и проваливай отсюда. Здесь тебе не проезжая дорога. Мы не позволим, чтобы нечисть вроде тебя появлялась у нас, когда вздумается.

Тамлин одобрительно зарычал, соглашаясь с Ласэном.

Невидимка захохотал. Его смех был таким же отвратительным, как и скрипучий голос.

– У тебя каменное сердце, Тамлин, – сказал он, и я увидела, как Тамлин напрягся. – Но и внутри камня бывает достаточно страха.

Голос невидимки сделался фальшиво-ласковым:

– Не тревожься, верховный правитель. – (Титул Тамлина прозвучал как насмешка.) – Вскоре все устроится наилучшим образом. Это очевидно, как ваши весенние дожди.

– Гори в аду, – ответил за Тамлина Ласэн.

Невидимка снова захохотал. Громко захлопали невидимые крылья. Мне в лицо пахну́ло смрадом, и невидимки стало больше не слышно.

Тамлин и Ласэн облегченно вздохнули. Я закрыла глаза, пытаясь успокоиться, и мне на плечи легли тяжелые руки. От неожиданности я завопила.

– Убрался, – сказал Тамлин, снимая руки.

Я боялась, что вот-вот рухну в кусты живой изгороди.

– Что ты слышала? – спросил Ласэн, встав с другой стороны.

Я посмотрела на Тамлина. Его лицо побелело от гнева на невидимку.

– Ничего… Точнее, слышала, но ничего не поняла.

Я действительно ничего не поняла. Меня трясло. Холод в душе, который оставил голос невидимки, не желал уходить.

– Кто это был?

Тамлин принялся ходить взад вперед, скрипя гравием.

– Ваши легенды о страшных фэйри Притиании родились не на пустом месте. Тварь, прилетавшая сюда, – одна из них. Есть и другие.

В скрипучем, шипящем голосе невидимки мне слышались крики терзаемых людей, мольбы юных дев, которым вспарывали грудь на жертвенных алтарях. Он говорил о каком-то Дворе, не похожем на Двор Тамлина. Не эта ли «она» расправилась с родителями Тамлина? Верховная правительница. Если фэйская знать жестоко обходилась со своими семьями, каким же кошмаром становилась она для врагов? Возможно, между Дворами назревала война, а странная болезнь уже ослабила магические способности Тамлина…

– Если Аттор ее видел… – пробормотал Ласэн, оглядываясь вокруг.

– Не видел, – возразил Тамлин.

– Ты уверен?

– Не видел, – сердито повторил Тамлин и посмотрел на меня.

Его лицо и сейчас было бледным от гнева, а губы – плотно сомкнуты.

– Встретимся за обедом, – сказал он мне.

Мне отчаянно хотелось поскорее оказаться в своей комнате и закрыть дверь на замок. Я побрела в дом. Кто же эта «она», если ее невидимый посланец сумел так взбудоражить Тамлина и Ласэна?

«Тебе лучше не знать», – прошептал мне весенний ветер.

Обед прошел тягостно. Тамлин почти не разговаривал ни с Ласэном, ни со мной. Вернувшись к себе, я зажгла все свечи – хотелось разогнать тени.

На следующий день я осталась в доме. Пошла в свою «живописную комнату» и уселась за холст. Вскоре на нем появились очертания высокого, невероятно тощего серого существа с ушами летучей мыши и громадными перепончатыми крыльями. Его пасть раскрылась в злобном крике, обнажая ряды острых зубов. Таким я запомнила невидимку, когда он на мгновение сделался видимым, перед тем как взмыл в небо. Пока я вырисовывала отвратительное тело, в комнате отчетливо пахло падалью. Я даже слышала шуршание крыльев. Это было исчадие смерти, способное нести только смерть.