Эти и похожие соображения вынудили Канариса скорректировать линию своего поведения. Он согласился с предложением сотрудника-партийца, хотя не видел большой пользы от реализации намечаемых мероприятий, которые могли только усилить антинемецкие настроения в американском обществе, что потом и в самом деле произошло.

Тем не менее боевая подготовка десяти добровольцев велась со всей тщательностью. В сотрудничестве с 3-м отделом абвера (контрразведка) провели даже учения на немецких оборонных предприятиях, причем не ставя заранее в известность руководство завода, чтобы создать для будущих диверсантов правдоподобную «рабочую обстановку». Затем, после прощального вечера в Берлине и торжественного ужина в Бордо, воодушевленные немецкие юноши разместились в двух подводных лодках, которые должны были доставить их через Атлантический океан. Их было лишь девять, так как десятый в последний момент подцепил венерическую болезнь, которая, как вскоре выяснилось, сберегла ему жизнь и свободу. Остальные девять добровольцев, высаженные в разных пунктах Восточного побережья США, были сразу же арестованы американской полицией. По-видимому, о плане стало известно по ту сторону Атлантики еще до выхода подлодок в море. Да и среди «фанатично преданных нацистской идее молодых людей» оказалось двое предателей. Арест группы диверсантов позволил американской прессе развернуть небывалую антинемецкую кампанию. Газеты пестрели статьями и репортажами о «нацистском вторжении» в Соединенные Штаты. Опасения Канариса, связанные с операцией под кодовым названием «Пасториус», полностью оправдались. Из девяти участников акции семерых казнили, а двоих изменников приговорили к пожизненному тюремному заключению. Вскоре после окончания Второй мировой войны они были помилованы президентом Трумэном. По свидетельству генерала фон Лахоузена, это была единственная попытка абвера осуществить во время войны диверсии в Соединенных Штатах.

Как и в театрах античной Греции, за жестокой драмой под названием «Пасториус» последовала сатирическая комедия. Выполняя переданный по телефону приказ Кейтеля, Канарис отправился в штаб-квартиру фюрера, где Гитлер устроил ему настоящий разнос из-за провала операции, упрекая в некомпетентности при подборе людей для трудного задания. Подождав, когда Гитлер прекратит бушевать, Канарис ответил, что в мероприятии участвовали вовсе не агенты абвера, а добровольцы из молодых нацистов, которых и подбирал-то не он. Объяснение ничуть не успокоило Гитлера. «Пустое! – крикнул он. – Уж лучше бы вы отправили на задание уголовников или евреев!» На этом «аудиенция» завершилась. На этот раз Канарису не удалось улучшить настроение Гитлера. Однако его реплика относительно «уголовников или евреев» пришлась Канарису как нельзя кстати. Ее можно было, по сложившемуся тогда обычаю, интерпретировать как «приказ фюрера». Немало евреев, которых Канарис в последующие месяцы под видом агентов абвера переправил за границу и которым в первый тяжелый период помог на деньги из бюджета своей службы обустроиться в чужой стране, обрели свободу и сохранили свою жизнь благодаря этому «приказу фюрера». Все попытки гестапо подкопаться под него – а их было в тот период достаточно – Канарис парировал ссылкой на фюрера, который якобы лично и недвусмысленно распорядился использовать в качестве агентов и лиц еврейской национальности. Лишь много позднее сумел Кальтенбруннер добиться отмены этого «приказа».

Канарис вообще использовал свои посещения штаб-квартиры фюрера, которые становились все более редкими, чтобы отстоять собственные позиции от нападок правительственных или партийных чиновников. Не ссылаясь прямо на приказ фюрера, он спустя месяцы после встречи с Гитлером мог в беседе ловко вставить такие выражения, как «я говорил с фюрером» или «фюрер полагает», и тем сам влиять на собеседника в нужном для себя смысле, причем не имело значения, если даже разговор с Гитлером ограничивался лишь вопросом о состоянии здоровья или погоды.

В конце главы о подрывной деятельности хотелось бы подчеркнуть, что Канарис принципиально отвергал идею создания террористических групп для устранения военных или политических руководителей воюющих с Германией стран. В этом вопросе он не делал различия между Западом и Востоком. Соответствующий приказ 2-му отделу абвера, ответственному за проведение диверсий и других подрывных акций в тылу противника, зафиксирован в его дневнике военного периода.

Показания свидетелей на Нюрнбергском процессе послужили основанием для неверного вывода, будто Германия потерпела поражение исключительно по вине шефа немецкой военной разведки адмирала Канариса, центральной фигуры антигитлеровского движения Сопротивления, осуществлявшего саботаж сознательно и успешно. Носители подобных взглядов забывают об ограниченных возможностях Канариса и не принимают во внимание особенностей характера этого человека. Как мы уже неоднократно указывали, абвер в целом и его начальник не могли существенно влиять на военное планирование, и их знания замыслов военного командования были крайне скудны и отрывочны. Канарис не мог лишить Германию победы уже потому, что это было не в его силах, даже если бы ему и очень этого хотелось; конечно, в кругу доверенных сотрудников он не раз открыто заявлял, что победа нацистов чревата для Германии еще большими несчастьями, чем поражение, и на протяжении всей войны он не сомневался в неизбежности катастрофы, которая рано или поздно наступит. В том-то и заключалась трагедия Канариса, что он, по собственному убеждению, мог принести пользу своей родине, которую горячо любил, только служа верой и правдой режиму и человеку, ненавидимым всей душой. При этом он даже не мог тешить себя надеждой на возможную благополучную развязку, как многие его друзья и соратники, которые, вопреки всякой логике, все еще рассчитывали на какое-то чудо, способное все изменить и указать выход из запутанной ситуации. Канарис страдал сильнее большинства людей, оказавшихся, подобно ему, в состоянии душевного разлада, ибо ясно видел неумолимо надвигающуюся беду и обладал достаточной фантазией, чтобы представить ее себе во всех ужасных подробностях.

Поэтому в период войны служебная деятельность Канариса на посту шефа военной разведки вермахта в немалой степени сводилась к предотвращению отдельных несправедливостей и глупостей. Он особенно стремился, насколько это было в его силах, сохранить честь вермахта незапятнанной. С первых дней войны Канарис не сомневался, что в один прекрасный день все действия и поступки германских вооруженных сил станут предметом тщательного разбирательства на международном форуме. И он понимал, что при этом не в последнюю очередь займутся и руководимым им ведомством, буквально под микроскопом изучая каждую акцию и операцию абвера. Предвидя такую возможность, Канарис, который имел привычку заносить события предшествовавшего дня в дневник, с началом военных действий попросил начальников отделов вести хроники своей служебной деятельности, заявив пророчески: «Однажды, господа, нам придется давать отчет мировому сообществу».

Сегодня точно известно, что Канарис саботировал целый ряд запланированных Гитлером мероприятий, причем саботировал вполне сознательно. И всякий раз, если повнимательнее посмотреть на отдельные случаи, дело касалось какой-нибудь несправедливости или глупости; поскольку же выполнять соответствующие распоряжения выпадало, как правило, на долю 2-го отдела абвера, то эти действия Канариса можно назвать саботажем диверсионно-подрывной работы.