– Надо подумать. – Ларионову, наконец, удалось попасть в шутливую волну беседы. – Предсказывать-то научились? А то Рембрандта загоним, а толку от вас все равно никакого.

– Увы, – трубка вздохнула. – Японцы все обещают хотя бы за полчаса предупреждать, но пока лишь обещают. А тебя это что вдруг заинтересовало?

– Да так, к слову пришлось. Повидаться бы надо как-нибудь.

– С удовольствием! Когда?

– Ну… Дай подумать. Амстердам, потом Лондон. Вот! Из Праги вернусь и – обязательно.

– То есть годика через два? – в трубке расхохотались.

– Товарищ директор! – дверь распахнулась, на пороге возник старшина смены охранников, которого безуспешно пыталась вытянуть назад раздосадованная секретарша. – Скифский кот!

В огромных красных клешнях секьюрити действительно жалась зубастая пропажа.

– Из стены вылез, – сам себе не веря, доложил охранник.

– Как это из стены? – не понял директор. Бросил мобильник, осторожно, словно величайшую драгоценность, вытянул фигурку кота из потных ладоней. Оглядел, прижал к себе. – Где обнаружили?

– Да говорю же, не обнаружили! Сам явился. Прямо из стены. Точнее, из гобелена.

– Успокойтесь, – директор поморщился, будто унимал внезапную оскомину, – давайте по порядку.

– Да я уже все сказал – развел руками старшина. – Смотритель увидал, как он из гобелена вылезает. Говорит, сначала подумал – крыса. Или хомяк какой-нибудь. Мало ли кто из детей с собой пронес, а тот сбежал. А этот по стене ползет, не падает, потом вообще по воздуху, где-то в полуметре от пола.

– Смотритель где? – директор явно начал злиться: за кого его тут держат? За недоумка, которому можно любую чушь впарить?

– «Скорая» откачивает. Сердечный приступ. Кого угодно кондрашка хватит после такого. Да что я рассказываю? Камера же все зафиксировала, гляньте. – Не спрашивая разрешения, кинулся к монитору, экран которого, разбитый на десятки квадратиков, транслировал изображения с многочисленных видеокамер. Пощелкал клавишами, поерзал мышкой. – Хорошо, что резервную систему включили, боковая стационарная бы не взяла. А, вот.

Во весь монитор открылась шпалера «Королевская охота» – прекрасный образчик французской мануфактуры Бове конца семнадцатого века. На переднем плане два всадника, гарцующие на великолепных лошадях, чуть дальше другие охотники, пешие и конные. Роскошная растительность, огромные деревья, вдали величественный замок. На мануфактуре Бове такие гобелены из шерсти и шелка ткали сериями. Эта из «Маленьких охот». Тончайшая работа, шедевр, впрочем, в Эрмитаже иных и нет.

Мимо шпалеры проходят люди, кто-то останавливается, большинство торопятся мимо – в другие залы.

Залюбовавшись шпалерой, директор упустил момент, когда крайний слева куст вдруг стал шевелиться. Боковое зрение, однако, тут же уловило некую несообразность. Дмитрий Борисович взглянул в левый угол вердюры: пышный куст явно бугрился, будто изнутри ковер пытались пробить кулаком. И тут же прямо на пестрых листьях возник Скифский кот. Фигурка стояла в профиль, словно кто-то поддерживал ее снизу на ладони. Однако ни ладоней, ни каких-либо иных подпорок не наблюдалось. Кот торчал на вышитом кусту, казалось, накрепко приклеенный к ковру боком. Потом он двинулся по шпалере. Как бы если… кто-то, стоящий между «Королевской охотой» и стеной, держал фигурку на весу с помощью магнита. Передвинул магнит – фигурка тоже двинулась. Детские игры из серии «Занимательные опыты».

Но в зале гобеленов шпалеры висели вплотную к стенам! И потом, как кот появился на шпалере? Откуда? Из куста?

Директор промотал запись назад. Теперь уже он не сводил глаз с левого угла. Куст зашевелился, появился бугорок. И сразу – кот. Целиком. И тут же двинулся. Заскользил – вот правильное слово. Скиф именно скользил по гобелену. У края картины, не доходя до бордюра, отклеился от шпалеры, на секунду завис в воздухе сантиметрах в десяти от ткани, плавно опустился вниз, чуть ли не к самому полу, проплыл по воздуху еще с пару метров и осторожно улегся у плинтуса.

– Все, – растерянно вымолвил охранник. – Кино кончилось. Тут он его и подобрал.

– Стену за гобеленом проверили?

– Конечно, сразу же. Стена как стена, ничего подозрительного. Что это, Дмитрий Борисович? – жалобно и жалостливо спросил старшина. – Прямо чертовщина какая-то. Полтергейст. Может, нам экстрасенсов позвать? Пусть разберутся.

– Сами разберемся, – оборвал его Ларионов. – Спасибо, вы свободны. Идите, работайте.

Видно было, охранник хочет еще что-то спросить, даже не спросить – получить внятное объяснение, чтоб успокоиться, но директор уже вновь уткнулся в монитор.

Оставшись один, он раз за разом пересматривал запись, раздраженно отмахиваясь от просовывающейся в дверь секретарши.

Глава Эрмитажа не понимал ничего!

Осторожно взял фигурку кота в руки, легонько подбросил. Кот тут же приземлился в его бережные ладони.

– Летать ты не умеешь, – качнул головой директор. – Тогда объясни, как?

Кот привычно скалился и молчал.

– Как там Пётр на медали выбил: «Небываемое бывает»? В то, что обычные пехотинцы могут взять в плен два военных корабля, поверить куда легче, чем в твою левитацию. Или Пётр мне неспроста рукой махал? – нажал селектор. – Соедините меня с Галей, ну, этой, кошатницей, что приходила.

Галя страшно обрадовалась звонку. Не потому что первый раз за пятнадцать лет ее работы в Эрмитаже позвонил Сам. Нет! Она тут же поняла, что САМЫЙ УМНЫЙ И САМЫЙ ЛУЧШИЙ В МИРЕ ДИРЕКТОР нашел разгадку! И сейчас все встанет на свои места.

– Да-да, – обрадованно отозвалась она, – я здесь, Дмитрий Борисович, я слушаю!

– Кошки не объявлялись?

– Нет, – она даже не сказала это, просто помотала головой, будто он мог видеть.

– Вы меня слышите? Спрашиваю, кошки не вернулись?

– Нет, – хрипло выдавила Галя. – Сто раз проверяла.

– То есть, – он помолчал, – сейчас в Эрмитаже нет ни одной кошки.

И тут Галя вспомнила:

– Есть! У меня в кандейке пять штук в клетках сидят.

– То есть, кто-то все же вернулся? – Ларионов совершенно очевидно обрадовался.

– Нет, – Галя вздохнула еще тяжелее. – Этих я вчера поймала, сегодня хотели в клинику вести на кастрацию, но вы же запретили.

– Я?!

– Ну да. Ничего не выносить. Охрана всех предупредила.

– А, это. Ваших кошек это вряд ли касается.

– Значит, можно? Ой, спасибо! А то я думаю, вдруг и они исчезнут. Я тогда скажу, что вы разрешили?

– Пожалуйста. Только попозже, когда гости разойдутся. – Положил трубку, открыл бар, набулькал коньяка. Нюхнул, поморщился, задвинул бокал на полку, закрыл бар. – Этим не поможешь. Что день грядущий нам готовит? Какой черт день! Тут каждую минуту сюрпризы. Как будто Пандора мешок свой трясет…