Неожиданно Артем прислушался. Откуда-то из погреба доносились подозрительные звуки, как будто кто-то мычал. И вряд ли это бычок или корова…

Люк в погреб находился на веранде, накрытый затертым половичком. Если бы ни странный шум, Артем и не нашел бы его.

В погребе кто-то находился и звал на помощь. Возможно, бандиты Баграма закрыли в подвале хозяина дома. Связали, сбросили, опустили за ним люк и накрыли его половичком. Если бы бандиты сами скрылись в погребе, люк накрыть было бы некому.

В подвале действительно кто-то находился, из темноты отчаянно звал на помощь человек с заклеенным ртом. Артем осторожно спустился, пошел на звук. Не успел ступить и шагу, как уловил опасное движение за спиной. Но среагировать не успел. Что-то тяжелое и крепкое с разгона врезалось в затылок, и мир перед глазами с грохотом рассыпался на беззвучные куски.

В себя он пришел от яркого света, направленного в глаза. В первое мгновение он решил, что ему в лицо светит прожектор, но его слепило солнце – через окно. Он сидел на полу, спиной упираясь в стену. Слева от него стоял тот самый черноволосый тип, которого он видел на крыльце дома, а справа – на диване – восседал сам Баграм. Перед глазами расплывались радужные круги, но Артем все же узнал его – по крупному носу и массивным надбровьям. Баграм был явно из тех армян, которые с удовольствием находили в своей внешности сходство с боссами сицилийской мафии. Тем более что Баграм действительно являлся главарем преступного синдиката.

– Тебя сразу убить? – с едва уловимым акцентом спросил он. – Или помучаешься?

– Мучаешься ты, – уныло усмехнулся Артем. – От собственной злости. И жадности. К черту на кулички, из-за какой-то печатки.

А сам угодил как кур в ощип из-за своей патологической жадности. К смертельному риску. Подкрепление надо было вызывать, а он не удержался, сунул нос в хитро устроенную ловушку.

– Дело не в печатке, – качнул головой Баграм. – Дело в тебе, капитан.

– Дался тебе этот Бражник. Все равно его бы рано или поздно пристрелили. Не я, так кто-то другой.

– Но его застрелил ты.

– И я погорячился, – кивнул Артем. – И ты погорячился…

– Я погорячился? – сквозь хищный прищур тяжело смотрел на него Баграм.

– И не разойтись нам на узкой дорожке. Тут или я, или ты…

– Умрешь ты. По частям… Роберт!

Чернявый здоровяк кивнул, вынул из крокодилового саквояжа секатор, присел, положил инструмент на пол и схватил Артема за ногу. Сначала он снял туфлю, затем носок.

– Начни с мизинца, – небрежно обронил Баграм.

Артем дернулся, но Роберт держал его крепко. Сопротивление бесполезно, значит, нужно набираться терпения. Чтобы умирать медленно. И красиво.

Лезвия секатора плотно обжали маленький палец. Артем закрыл глаза, настраиваясь на боль. Но Баграм не спешил подавать знак.

– Тебе отрежут все, – сказал он.

Артем кивнул. Да, он все понимает, но мольбы о пощаде не будет. Хотя бы потому, что в этом нет смысла. Слишком хорошо он знал, с кем имеет дело.

– Твой отец будет недоволен.

– Тебе какая разница, за живого он отомстит или за мертвого?

– Разницы не будет. Если отомстит… Где печатка?

– На море. Там у меня дом… Ехать надо.

– Съездим.

– Там охрана, без меня никак.

– С тобой съездим. Но без твоих пальцев… Давай!

Баграм подал Роберту знак, но в этот момент за окнами послышался шум.

– Что там?

Роберт поднялся, отложив секатор, глянул в окно.

– Телка какая-то. Хнырь ведет.

Слышно было, как открылась одна дверь, другая, и в горницу втолкнули Любу. Сначала появилась она, а за ней – пышнобровый атлет с покатыми борцовскими плечами. Видно, это и был тот самый Хнырь, которого упомянул Роберт.

– За ним шла, – сказал борец, кивком показав на Артема. – С ним приехала.

– Ей что отрежем? – спросил Баграм.

– Ей отрезать нечего, – отозвался Роберт.

Баграм гнусно засмеялся, подленько хихикнул и Хнырь.

– Печатка где?

Баграм неторопливо поднялся, степенно шагнул к Любе, пальцем взял за подбородок и резко задрал голову вверх.

– Какая печатка? – хныкающим голосом спросила она.

И с поднятой головой посмотрела на Артема. Он кивнул, разрешая ей отдать перстень. Его давно уже должны были забрать. Если она держала его при себе.

– Не знаешь?

– Нет!

Баграм протянул руку, Роберт вложил в нее секатор.

– А если я отрежу ухо?

– Выбросила я печатку! – Люба в ужасе зажмурилась.

– Куда?

– Не скажу!

– Нет? – Баграм взял ее за ухо, приложил к нему секатор.

– Тебя самого на куски рвать будут! – не сдержался Артем.

Баграм удивленно вскинул брови, отпустил Любу, повернулся к нему.

– Смотри, как заговорил!

– Люба отдает тебе печатку, ты ее отпускаешь и делаешь со мной все, что хочешь. Я убил Бражника, а она не при чем!

– Не отдам я печатку! – мотнула головой Люба.

Баграм глянул на нее с тем же насмешливым недоумением.

– Не дури! – Артем качнул головой, призывая не делать глупостей.

– Не отдам, и все!

– Не отдашь? – Одной рукой Баграм схватил Любу за ухо, а другой – щелкнул секатором. Но поднести секатор к уху не успел. За дверью кто-то громко вскрикнул, что-то упало. Баграм пугливо дернулся, толкнул Любу на диван. За окном мелькнула чья-то тень, щелкнуло стекло, и в голове у Хныря образовалась маленькая кровоточащая дырочка.

Роберт понял все правильно. Он бросился в соседнюю комнату, но через дверной проем густо выбрызнул фонтан из мозгов и крови. И этому в голову попала пуля.

Артем с трудом, но вскочил на ноги, а Баграм, схватив Любу, оторвал ее от дивана. Он смотрел в окно, откуда прилетела первая пуля, и стоял спиной к Артему. Собираясь закрываться Любой. Он подносил к ней секатор, ручки которого крепко сжимал.

– Урод! – во весь голос заорал Артем.

Баграм услышал его, застыл на мгновение в оцепенении, в этот момент Артем его и ударил. Ногой. По руке. По запястью. И так, что лезвия секатора вошли ему в шею и на всю глубину.

Баграм дико заорал и, выдергивая секатор из шеи, развернулся к нему. В этот раз Артем ударил его головой – в нос, который только казался непробиваемо крепким.

Баграм упал, обливаясь кровью. В комнату ворвался Кораблев, Артем глянул на него с благодарностью, а Люба даже не повернула к нему голову. Она потрясенно смотрела на Артема.