того, как Фримен вонзил стилет в глазницу пациенту. Одновременно Фримен читал лекции в школах, где часто показывал фильм про лоботомию, отчего у половины школьников кружилась голова. Позже он шутил, что довел до обморока больше тинейджеров, чем Фрэнк Синатра.

Как всегда у Фримена, бывали и несчастные случаи. В большом количестве возникали инфекции; он регулярно протыкал кровеносные сосуды и вынужден был останавливать кровотечения. Документируя процесс, он любил делать фотографии в ходе операции со стилетом in situ[48]. Во время одной операции в Айове он выпустил из рук инструмент, и сила тяжести сделала свое дело: острие стилета вошло в средний мозг пациента, и он скончался, не приходя в сознание.

Несмотря на отдельные случаи со смертельным исходом, директора приютов наперебой рвались заполучить Фримена в свои заведения. Разумеется, многие искренне хотели помочь своим пациентам, но в их стремлении можно усмотреть и некоторый цинизм, поскольку они открыто говорили о том, сколько денег можно сэкономить, отправив относительно выздоровевших пациентов по домам. Один даже высчитал, что если применить лоботомию в масштабах страны, то количество душевнобольных пациентов в приютах сократится на 10 процентов и американские налогоплательщики будут экономить на этом по миллиону долларов в сутки.

Поездки по приютам, равно как и подхалимская пресса, которая их освещала, принесли Фримену широкую славу. Один журналист назвал лоботомию «хирургией души». В результате в его вашингтонский офис хлынули потоки писем от потенциальных пациентов. В основном обращались несчастные страдальцы, которые увидели в лоботомии последний шанс вернуться к нормальной жизни. Но поступали и причудливые запросы. Один человек интересовался, поможет ли ему лоботомия излечиться от астмы. Другой просил Фримена сделать лоботомию его борзой, чтобы та вела себя более спокойно на бегах.

На фоне всей этой шумихи Фримен не прекращал работу. Однажды он за день провел две дюжины операций; к вечеру у него часто болели руки. После этого он прощался с очередным приютом, где-нибудь по дороге ужинал, находил палаточный лагерь, глотал барбитураты и заваливался спать. Однажды летом травма предплечья едва не нарушила его напряженный график. В 1950 году у него случился небольшой инсульт, но на следующий год он удвоил усилия и летом наездил 11 000 миль – причем в те времена, когда еще не было федеральной системы скоростных автострад с их широкополосным движением. В целом за эти годы он сделал операцию лоботомии 3500 пациентам и хвастался, что «оставил за собой полосу черных глаз на всем пути от Вашингтона до Сиэтла».

Надо заметить, что «экспедиции за головами» сделали Фримена знаменитым, но богатства не принесли. Поездки он оплачивал из своего кармана, в большинстве приютов брал всего по 20 долларов (220 на сегодняшний день) с пациента и часто работал бесплатно. Кроме того, он сознательно выбирал для посещения бедные, отдаленные регионы, чтобы помогать наименее благополучным. В это число входили и общины чернокожего населения Юга – беднейшие из бедных. Он длительное время боролся (дело порой доходило до скандалов) за право чернокожих врачей быть членами профессиональных медицинских сообществ. По невероятному и жуткому совпадению он даже пытался убедить некоторых прогрессивно мыслящих медиков из Таскиги, штат Алабама, разрешить ему провести несколько операций лоботомии в клинике для ветеранов, поскольку там поблизости не было ни одного чернокожего невролога, который мог бы осуществлять уход за пациентами. В то время в Таскиги полным ходом шло исследование сифилиса, и если бы Фримен получил разрешение, то в этом несчастном городе совпали бы два самых осуждаемых медицинских эксперимента двадцатого века. К разочарованию Фримена, министерство по делам ветеранов запретило лоботомию, нарушив тем самым его планы.

Проявляя благотворительность в отношении бедняков, Фримен не стеснялся брать деньги с тех, кто мог себе это позволить. Однажды в Чикаго за операцию он запросил 2500 долларов (27 тысяч на сегодняшний день). В Беркли произошел неприятный инцидент: делая публичную операцию, он проткнул кровеносный сосуд, и у пациентки открылось кровотечение. «У нас проблемы», – громко объявил он, и это было правдой. Стало резко подниматься мозговое давление, и неврологический экспресс-тест (при котором металлическим предметом проводят по подошве ноги пациента, чтобы проверить рефлекс сгибания пальцев ног) показал, что у женщины внезапно парализовало правую сторону. Но вместо того чтобы сосредоточить все внимание на пациентке, Фримен быстро покинул операционный зал, чтобы потрясти ее мужа, находившегося в комнате ожидания. Он потребовал тысячу долларов за решение проблемы, которую сам же и создал. Мгновенно обогатившись, Фримен вернулся в операционную, достал из сумки предмет, похожий на велосипедный насос, и через отверстие в глазнице стал закачивать в череп физиологический раствор. Через несколько мгновений начали изливаться сгустки крови. Фримен несколько раз повторил процедуру, в своей привычной манере оживленно разговаривая с ошалевшей публикой, которая сидела разинув рты. В конце концов истекавшей кровавой слизи стало меньше, затем жидкость стала розовой, а позже – совсем бесцветной. Фримен сделал инъекцию витамина К, активизируя свертываемость крови. В качестве финального аккорда он несколько раз провел ключом по ступне пациентки и – вуаля! – пальцы ноги согнулись. В общем, ничего плохого не произошло.

Как бы ни были тревожны подобного рода инциденты, главный научный грех Фримена в этот период заключался в изменении его отношения. Нейрохирурги типа Джеймса Уаттса ограничивали применение лоботомии только для самых тяжелых пациентов, и то лишь в качестве последнего средства[49]. Фримен поначалу придерживался того же мнения. Но шли годы, его известность росла, и Фримен начал пропагандировать лоботомию в качестве профилактической меры. Иными словами, он стал проводить лоботомию на ранних стадиях психического заболевания, для людей, которым его диагностировали всего несколько месяцев назад. Даже в те времена врачи знали, что у таких людей через год-другой часто наблюдается улучшение состояния; их прогноз не безнадежен. Фримен отмахивался от этих убеждений, заявляя, что психохирургия безопаснее простого ожидания. Почему бы не подавить признаки в зародыше и не отправить человека домой как можно скорее? Он даже стал проводить операции на детях. Самому младшему было четыре годика. Хирургическое вмешательство из последнего средства превращалось в первую линию обороны.

Фримен неустанно готовил новых врачей, и благодаря этому количество операций лоботомии, производимых в Соединенных Штатах, между 1946 и 1949 годами выросло в десять раз – от 500 до 5000 в год. Затем осенью 1949 года прозвучало неожиданное объявление, которое подняло эту процедуру на невиданные высоты.

В 1939 году в офис Эгаша Мониша в Португалии ворвался человек с психическим расстройством и пять раз в него выстрелил. Мониш остался жив, но, с учетом подагры и преклонного возраста,