– Ну, как я выгляжу? – поинтересовалась она.

Игорь поднял на нее желто-карие глаза.

– Что ты хочешь услышать? – спросил он.

– Желательно комплимент.

– Раздевайся!

На лице Игоря появилась плотоядная улыбка, и он напрягся, намереваясь встать.

– Ну уж нет! – воскликнула Рита, отступая. – Я потратила уйму времени, чтобы добиться такого эффекта, поэтому, как бы мне ни хотелось сделать то, что ты предлагаешь, ничего не выйдет.

– Ладно-ладно, – разочарованно протянул Игорь, откидываясь на спинку кресла. – Я помню, что на тебя накатывает только в дорогих номерах!

Рита еще раз крутанулась перед зеркалом и, послав Байрамову воздушный поцелуй, вышла в коридор. Она и сама не до конца понимала, зачем так старается для Гришки. Вот если бы она встречалась с Женькой, то удовольствовалась бы джинсами и свитером. Для Горенштейна – подобрала бы строгий классический вариант. Так почему она так тщательно готовится к встрече с бывшим ухажером? Их отношения в университете были чисто платоническими. Да они с Гороховым и целовались-то всего пару раз! Наверное, заключила Рита, все дело в этом. Ее отношения с Григорием так и не перешли черту, за которой женщина может назвать мужчину либо любовником, либо просто другом. Все так и осталось неоконченным – словно интересная, но по какой-то причине недочитанная книга, пылящаяся на верхней полке до лучших времен. Наступят ли такие времена, Рита не знала, да и не хотела знать, но подсознательно желала произвести на Горохова хорошее впечатление – просто на всякий случай.

Он должен был подъехать прямо к дому, поэтому она поспешила вниз. Если бы Рита обернулась у подъезда, то увидела бы в окне Наталью Ильиничну и Байрамова, стоящих так близко друг к другу, что их головы почти соприкасались.

– Шикарная машина, – заметил Игорь. – Говорит о больших комплексах владельца.

– Это почему же? – удивилась Наталья Ильинична.

– Чем больше авто… ну, вы понимаете.

Женщина тихо засмеялась.

Горохов прикатил на громадном «Шевроле Тахо». Насколько помнила Рита, раньше у него была другая машина, представительского класса. Почему он решил сменить ее на внедорожник-гигант, оставалось загадкой. Возможно, дело в возрасте: она читала, что к тридцати годам у мужчин начинается переоценка ценностей и они пытаются наверстать упущенное в юности.

Григорий галантно распахнул дверцу перед Ритой.

– Классно выглядишь, – сказал он, пожирая глазами ее высокую фигуру.

– Ты тоже, – улыбнулась Рита.

Небольшой рост всегда беспокоил Григория, и Рита об этом знала. Он смотрел на нее снизу вверх с восхищением, но и некоторым беспокойством, словно спрашивая: «Ничего, что я ниже на полголовы?» В остальном Горохов выглядел как голливудская звезда – с тщательно отбеленными зубами, модной стрижкой и в тонкой дубленке, надетой на отлично сшитый костюм. На его коротком, чуть вздернутом носу, как влитые, сидели очки в платиновой оправе, стоившие, по прикидкам Риты, как небольшой импортный автомобиль. Когда он помогал ей усаживаться, Рита заметила сверкнувший на запястье «Брегет» из белого золота.

– Я отвезу тебя в замечательное место, – сказал Григорий. – Зуб даю, ты там ни разу не бывала!

Рита и не сомневалась, хотя ее беспокоил настрой приятеля: он, похоже, позабыл о цели встречи. Всю дорогу Григорий забрасывал Риту вопросами о работе, здоровье матери и общих друзьях. Единственной темой, которой он упорно избегал касаться, был Байрамов. Гришка вел себя так, словно никакого Игоря не существовало и в природе, словно он являлся плодом ее воображения, тенью на горизонте, которую не стоит принимать во внимание.

Место, куда привез ее адвокат, и впрямь оказалось удивительным. Ресторан «Орфей» располагался в пригороде. Вокруг, насколько хватало глаз, простирался лес. Ослепительно-белое здание казалось чужеродным среди голых деревьев. Построенный в мавританском стиле, «Орфей» имел всего один этаж. Внутренний дворик, или патио, покрывал прозрачный купол. В ясную погоду, наверное, сквозь него ночью можно наблюдать луну и звезды, а в дневное время – солнце и плывущие по небу облака. Сейчас купол демонстрировал лишь низко нависающие сизые тучи. Мягкое освещение не позволяло плохой погоде портить приятное впечатление. В самой середине патио размещался многоуровневый фонтан, в котором лениво плавали неповоротливые рыбы, сверкая серебристой чешуей. При виде них у Риты возник вопрос: являются ли они частью интерьера или включены в меню?

Столики стояли по периметру дворика, а центральная часть оставалась свободной – очевидно, для танцев. Наверняка здесь играет живая музыка, когда клиентов побольше. Григорий подвел ее к столику у фонтана. Тихое журчание воды успокаивало, но Рите нельзя было расслабляться, ведь она здесь по делу.

– Я голоден как волк, – сообщил адвокат, усаживаясь напротив. – А ты?

– Не очень, – ответила Рита.

– Но ты просто обязана попробовать здешнюю кухню! – тоном, не терпящим возражений, заявил Горохов. – Они потрясающе готовят мясо. Но лучшее блюдо в меню, несомненно, утка. Выбирай!

– Полагаюсь на твой безупречный вкус.

Она видела, что Григорий оценил ее слова. Он любил похвалу, и Рита воспользовалась слабостью приятеля, чтобы подмазать его перед серьезной беседой.

– Ты изменилась с нашей последней встречи, – заметил адвокат, когда официант удалился.

– В какую сторону? – поинтересовалась Рита.

– В лучшую – иначе я бы не сказал.

Рита почувствовала неловкость. Она не умела принимать комплименты, сказанные не в шутку. Горохов выглядел совершенно серьезным.

– Так ты собиралась предложить мне работу, – сказал он деловым тоном.

Рита вздохнула с облегчением. Прежде всего Григорий – профессионал, и именно за это она его ценит.

– По телефону ты упомянула имя Алины Каюровой, – продолжал он. – Насколько я понимаю, это из-за убийства ее мужа?

– Что тебе известно? – спросила Рита осторожно.

– Только то, что передают СМИ. Алина все еще под стражей? У нее есть адвокат?

– Есть, это я, – кивнула Рита. – Но, надеюсь, защитник ей не понадобится, если все пойдет так, как я предполагаю. Он требуется сестре Алины, Ирине Шуминой.

– Да, дельце гро-омкое! – протянул Горохов.

Рита вспомнила, какая черта в адвокате раздражала ее больше всего – непомерный снобизм. По долгу службы Горохов общался в основном с уголовными элементами, хотя и высшего порядка. Он спал и видел, как бы проникнуть в другие сферы, туда, где обитают небожители: звезды, политики и так далее. В деле Ирины Шуминой Горохов, возможно, усматривал такую возможность.

Рита подробно поведала ему об обстоятельствах, касающихся убийства Каюрова, избегая деталей, не имеющих к нему прямого отношения. Она справедливо полагала, что Алина не придет в восторг, если некоторые вехи ее личной жизни станут известны широкой публике. Рассказывая историю Шуминой, Рита поймала себя на мысли, что сочувствует Ирине. Не то чтобы ее отношение к этой женщине коренным образом изменилось, но теперь она по крайней мере понимала причины, превратившие ее в того человека, каким Ирина стала. Рите вспомнилась история Моцарта. Чудо-ребенок, гордость семьи, с малолетства выступавший в богатых салонах. Им восхищались сильные мира сего и корифеи от искусства. А кто замечал его старшую сестру, между прочим, тоже прекрасную музыкантшу? Она была женщиной, а по тем временам это считалось диагнозом. Даже речи не шло о том, чтобы предоставить девушке равные с Иоганном возможности. О чем думала она, когда все вокруг пели дифирамбы ее прославленному брату? Возможно, если бы на Ирину обратили внимание так же, как на Алину, ее жизнь пошла бы по другому пути? У нее ведь имелись задатки для того, чтобы стать певицей – пусть и не такой гениальной, как сестра, но все же достаточно хорошей.