С самого начала учителя выделяли Алину. У Иры был хороший голос, но в нем отсутствовало богатство модуляций, присущее голосу младшей сестры. Алина с легкостью справлялась со сложными упражнениями: казалось, нет таких высоких нот, которых она не смогла бы взять. Наверное, если бы кто-то из преподавателей всерьез взялся за развитие данных Ирины, ей и удалось бы чего-то достичь, однако гораздо проще было заниматься девочкой, которая от природы умела делать то, чему других требовалось учить и учить.

Ирина озлобилась. Ей казалось, что и в семье к сестре относятся иначе, с большей нежностью и любовью, чем к ней. Алине, а не Ире доставались лучшие куски во время обеда, ей уделялось больше внимания как со стороны родителей, так и со стороны старших братьев. Возможно, это был лишь плод ее воображения, но, как и большинство людей, Ира воспринимала мир через призму собственных переживаний. Больше всего ее злил тот факт, что Алина ничего не замечала. Она льнула к старшей сестре и не видела, что отношение Иры к ней изменилось.

Но по-настоящему обманутой в своих ожиданиях Ирина почувствовала себя в день, который мог стать переломным в ее судьбе. Она готовилась к большому сборному концерту с той же страстью и самоотдачей, с какой атлеты готовятся к Олимпийским играм. И у нее имелись основания рассчитывать на триумф: впервые за долгое время Ире удалось вырваться из тени младшей сестры и заполучить выигрышную песню. Она репетировала часами, дома и в школе, напевала ее себе под нос по дороге и даже во сне видела себя на сцене, исполняющей это классическое произведение на бис перед зрителями, аплодирующими стоя.

За день до Великого События у подруги случился день рождения. Родители решили не праздновать дома, а повели детей в кафе-мороженое. Для Алины и Иры это было в диковинку: их родители не могли себе позволить накормить ораву детишек вне дома. И, разумеется, девчонки от души наелись сладкого лакомства. Стояла зима, и после кафе дети отправились кататься с горок. Они смеялись и веселились и прекрасно провели время. А на следующий день у Ирины поднялась температура. Горло саднило, стреляло в ухе и текло из носа. Она не могла оторвать голову от подушки, а ее сестра, слабенькая и тщедушная Алина, которую, как принято говорить, качало при каждом порыве ветра, чувствовала себя прекрасно! Но самым ужасным было не это, а то, что Ирину сняли с выступления. Вместо нее на сцену выпустили Алину, которая назубок знала партию сестры. И аплодисменты, восхищение публики, цветы и хвалебные отзывы, на которые рассчитывала Ира, достались Алине. Такого «предательства» девочка сестре простить не могла. Вернувшись домой с концерта, семейство громогласно обсуждало событие. Мать с отцом тискали Алину, братья открыто выражали одобрение сестре, а Ирина, лежа под одеялом, не могла сдержать злых слез.

Через несколько дней, когда Ира поправилась, они с Алиной находились в классе сольфеджио. В дверь постучали. На пороге стоял директор в сопровождении высокого представительного мужчины. Переговорив с ними вполголоса, учительница подозвала Алину, и девочка, непонимающе оглянувшись на сестру, вышла из кабинета. Вернувшись, она взахлеб принялась рассказывать Ире, что высокий мужчина, Павел Каюров, заведует городским клубом молодежи и что он обещал сделать из нее звезду. Каюров видел выступление Алины на концерте, который должен был стать звездным часом Иры. При этом известии свет померк в глазах старшей сестры. Девочки стояли на верхней площадке лестницы, и вокруг не было ни души. Выдав на одном дыхании новости, Алина развернулась и собиралась соскочить вниз, как вдруг Ирина, плохо соображая, что делает, слегка подтолкнула сестренку в спину. Если бы Алина обладала более крупным телосложением, она, скорее всего, удержалась бы на ногах. Но девочка была худенькой и легкой, поэтому кубарем скатилась вниз, пролетев полтора пролета, и осталась неподвижно лежать внизу. Опомнившись, Ира кинулась к сестре и начала звать на помощь. В больнице выяснилось, что Алина лишь по чистой случайности ничего себе не сломала. Она вывихнула плечо и получила сотрясение мозга средней тяжести. Но не это беспокоило врачей. При падении девочка ударилась головой, вследствие чего образовалась гематома, давящая на глазной нерв. Алина не могла видеть. Все надеялись, что по мере рассасывания гематомы зрение восстановится, но этого не произошло: она совершенно ослепла.

Ира пришла в ужас. Она вовсе не хотела подобного исхода! Ее движение там, на лестнице, было скорее бессознательным выражением гнева и обиды в отношении Алины, но никак не желанием навредить ей настолько сильно и непоправимо! С этого дня Ире пришлось забыть о том, чтобы выдвинуться на первый план и затмить сестру. Если раньше к обеим девочкам относились одинаково, хотя Ирине и казалось, что это не так, теперь Алина стала главным предметом заботы отца и матери. Ире думалось, что, ослепнув, Алина окажется выброшенной из мира музыки, однако на сцене вновь появился Павел Каюров. Он уверил родителей, что может сделать для их дочери то, что обещал до несчастного случая. Он перевел Алину в интернат для слабовидящих детей и устроил так, чтобы ей не пришлось прерывать музыкальные занятия. Павел, кроме того, нанял частного преподавателя вокала, и Алина начала быстро восстанавливать певческую форму. Мать и отец не понимали, с чего это незнакомый человек принимает участие в судьбе младшей дочери, но старались лишний раз не задавать себе этот вопрос, потому что с помощью Павла Каюрова Алине удалось не только не завязнуть в безрадостном существовании ребенка-инвалида, но и получить надежду на лучшую жизнь. Ира никак не могла понять, почему Алина, теперь еще и слепая, более интересна, чем она, здоровая и не менее, как ей казалось, талантливая? Их с сестрой связывала общая тайна. Алина ни разу не спросила у Ирины, зачем та столкнула ее с лестницы, как будто понимала причины этого поступка. Более того, она не сказала об этом никому, даже матери, и все считали ее падение несчастным случаем. Ира чувствовала себя обязанной сестре за молчание. Алина ни разу не обвинила ее в своем увечье, и Ире оставалось только догадываться, что за мысли скрываются в голове младшей сестренки. Однако ей недолго пришлось оставаться в обществе Алины. Павел Каюров часто устраивал последней выездные выступления, а однажды предложил родителям отвезти девочку в Москву на прослушивание. Он говорил, что ей необходимо продолжать обучение и что в музыкальной школе их городишки ей уже нечего изучать. Кроме того, Павел пообещал заняться здоровьем Алины. Он утверждал, что в Москве, в клинике Святослава Федорова, ей непременно сумеют помочь вернуть зрение. На семейном совете приняли решение отпустить Алину с Павлом. Поначалу она писала каждую неделю. В столице Каюров якобы задействовал связи, чтобы Алину обследовали столичные офтальмологи. Их диагноз был неутешителен: ничего сделать нельзя, девочка останется слепой до конца жизни. Однако Павел успокоил родственников тем, что ей, в отличие от подавляющего большинства инвалидов по зрению, не придется страдать от материального неблагополучия – он, Павел Каюров, позаботится об этом.

Потом Ирина узнала, что Алина переехала в Питер. Она по-прежнему писала, но гораздо реже – один-два раза в месяц. Алина сообщала, что поступила в консерваторию, хотя ей едва-едва исполнилось тринадцать: ее вокальные данные произвели на преподавателей неизгладимое впечатление. Еще Ира знала, что они с Павлом снимают комнату в центре города. Мать несколько беспокоила подобная ситуация – взрослый мужчина, живущий вместе с девочкой-подростком, – но она старалась об этом не думать, а мечтала, что теперь перед ее дочерью откроется дорога в новую, сытую и благополучную жизнь.