– Иду, иду! – тут же появилась она в красивом вечернем наряде. Заколотые на макушке светлые волосы как нельзя лучше подчеркивали нежную шею, ровный овал лица. – Ну как? Я не очень тут вырядилась? – смущенно поправила она бретельку на плече и опустила ресницы. – Это Вадим настоял на платье…

– Жуть как люблю открытую женскую спину! – поддакнул тот.

– Да ну тебя… – окончательно смутилась она. – Нина Георгиевна, – словно попросила она защиты у улыбающейся женщины, – как вам? Не очень откровенно?

– Девочка моя, да вы просто красавица! Ах, с каким удовольствием я носила бы подобное платье в вашем возрасте! – продолжая любоваться гостьей, заметила хозяйка. – Но тогда и в помине не было ни таких фасонов, ни таких тканей… Правда, мужчины, способные ценить женскую красоту, находились всегда! Как приятно, что у моего сына наконец-то обнаружился хороший вкус! – она игриво погрозила пальчиком в его сторону. – Наконец-то женская составляющая в этой семье оказалась доминирующей! Так что держись теперь у меня! То есть у нас, – заговорщицки подмигнула она Кате.

– Как это в большинстве? – не согласился Вадим. – Кельвин, голос!

Пес радостно тявкнул, соскочил со стула, запрыгнул снова и преданно посмотрел на Вадима.

– Молодец! Уважаю! Дай лапу!

Вложив лапу в мужскую ладонь, Кельвин лизнул его в нос, тут же спрыгнул на пол и под громкий смех сделал стойку перед хозяйкой.

– Ах ты подлиза! Хороший, хороший мальчик, – потрепала она его за ухом. – А теперь пора провожать старый год! Я безмерно ему благодарна, – первой подняла бокал Нина Георгиевна…

– …Какая милая у тебя мама, – не удержалась Катя, когда в четвертом часу первого дня Нового года они покинули квартиру на улице Пулихова и прямо через парк Горького пешком направились в сторону Сторожевки.

– Те же слова в твой адрес я слышал минут пятнадцать назад, – улыбнулся он и добавил: – Впервые в жизни мама при мне кого-то нахваливала. И не один раз. А ведь знает, что я терпеть этого не могу!

– Чего не можешь терпеть?

– Всяческих попыток сватовства. А здесь даже приятно стало, что наши мнения совпали. А сколько нового я о себе сегодня услышал? Начиная с пеленок! – рассмеялся он. – Тебе не холодно? – вдруг преградил он ей дорогу, заботливо поправил меховой капюшон и потуже затянул шарф. – Можно тормознуть машину.

– Нет, не холодно! Разве может быть холодно в такой шубе? Я с удовольствием прогуляюсь в новогоднюю ночь по праздничному городу, а уж тем более по парку.

– Отец с матерью любили этот парк, у них с ним была связана особая история. Хочешь, я покажу тебе аллею, где он сделал маме предложение?

– Ух ты, как романтично! Конечно, хочу! А ты помнишь, когда в последний раз гулял в новогоднюю ночь?

– Не помню. Но у нас было принято прогуляться после ужина. Отец твердил, что нет ничего хуже полного желудка перед сном. И выпроваживал на улицу всех, до последнего гостя, хотели они того или нет.

– И почему так жестоко?

– Это у него с войны осталось. Он ведь прямо со студенческой скамьи попал на Курскую дугу. Их в мединституте по ускоренной программе доучивали, а уж ординатуру проходил в полевом госпитале, не отходя от операционного стола.

– Надо же. И сколько ему тогда было лет?

– Чуть больше двадцати. Он, как и я, был самым молодым на потоке. Насколько помню, из их выпуска в пятьдесят военных хирургов к концу войны в живых осталось меньше половины, – вздохнул Вадим. – Из них со временем вышло шесть профессоров, а уж докторами наук и главными врачами, почитай, все стали. Школу прошли суровую, опыта не занимать. В прошлом году мы с мамой ездили в Питер на похороны последнего из их выпуска. Долго ректорствовал, преподавал. Так и умер в ясной памяти и полном сознании.

– Н-да… Поколение…

– Отец ведь тоже до последнего дня и оперировал, и преподавал. Провел показательную операцию, оставил ассистентов зашивать, вернулся в кабинет… Через двадцать минут его нашли мертвым. Обширный инфаркт.

– Жаль… Мог бы еще много пользы людям принести.

– Мог. Но так уж получилось… – Вадим нахмурился. – Что-то мы не о том говорим, – встрепенулся он и постарался улыбнуться. – Новогодняя ночь! Предлагаю помечтать о будущем!

– Согласна! – подхватила Катя и, забежав вперед, игриво заглянула ему в глаза. – Только если ты предложил, то ты первым и начинаешь! Вот о чем ты сейчас мечтаешь, только честно?

– Я? – остановился он. – Только об одном: побыстрее добраться до квартиры, расстелить постель, вот так вот, – обнял он Катю, – схватить тебя в охапку, освободить от бретелей…

– Платье осталось у мамы, – кокетливо заметила Катя.

– …освободить от всякого рода бретелей, – уточнил он, улыбаясь. – И…

– … И-и-и…

Поняв, что вот-вот последует поцелуй, Катя обманным движением подалась ему навстречу и тут же вывернулась из слегка ослабевших объятий.

– Между прочим, целоваться на морозе вредно для здоровья!!! – убегая вперед по освещенной дорожке, звонко прокричала она. – Попробуй догони!!!

– Ах вот ты как?! – принимая ее правила игры, с громким рыком Вадим сорвался с места и бросился следом.

И не было на свете ничего прекраснее, чем эта игра в детские догонялки двух взрослых людей – мужчины и женщины, уже немало повидавших в жизни…

Пасхальный звон… Пасхальный плач…

Грешно, ведь надо бы смеяться.

Слезами горю не помочь:

Нельзя уйти, нельзя остаться.

Какая странная судьба –

То подарила, то украла.

Любовь растерянно молчит:

Неужто срок свой отлетала?

Бокал шампанского со льдом.

Как быстро слезы замерзают…

Любовь укутала плащом,

Из сил последних согревает.

Она не хочет умирать,

Она почти еще не жила!!!

Спаси меня и сохрани,

Пока навечно не застыла…

1

Первого января наступившего года Катю разбудил… аромат свежесваренного кофе!

Разомкнув веки, она повернула голову на запах, нащупала очки. Так и есть, ей не приснилось: чашечка кофе на прикроватной тумбочке. По другую сторону, на краю постели, в наброшенном на тело махровом халате сидел Вадим, посматривал на часы, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

– Ровно семь минут! С добрым новогодним утром, любительница кофе!!! – перегнувшись через кровать, он поцеловал ее.

– Доброе… – сладко потянулась под одеялом Катя. – Это что? Очередной эксперимент? Хотел узнать, как быстро я просыпаюсь? А теперь еще хочешь засечь, за какое время я добегу с чашкой до кухни? Ведь пить кофе в кровати у тебя не принято…