Энн Найлендс: это был не он. Само собой, он в то время работал неподалеку, в Управлении газовой промышленности. Копы подозревали его в преступлении по одной-единственной причине: десятник на той работе позвонил им и рассказал, что Питер появился на работе в день после убийства с царапинами на щеке и кровью на сапогах. Ну, а Питер – прямой человек. Он не будет болтать ни у кого за спиной. Поэтому он пошел повидаться с десятником и перемолвился с ним парой слов.

Все понимают, что он имеет в виду под «парой слов». Тот парень, говорит он, уволился с работы и уехал, чтобы устроиться где-нибудь в другом месте. Где-нибудь там, где поспокойнее.

Он хихикает.

Мануэль считает, что именно так настоящие мужчины улаживают свои разногласия. Он полагает, что в его рассказе Питер Мануэль – человек, владеющий ситуацией, которого уважают другие мужчины. Другие мужчины его не уважают. Они боятся его, потому что он псих.

Конечно, говорит он, свидетели заявляют, будто видели его в Ист-Килбридже в ту ночь. Но они не могли его видеть, потому что его там не было.

Полиция тогда не спускала с него глаз, обыскивала его дом, конфисковала его одежду, изводила его, изводила его мать. Его голос срывается, когда он говорит: «мать». Члены жюри присяжных с надеждой поднимают глаза. Они хотят увидеть в нем человечность. Но Мануэль продолжает. Он не собирался терпеть приставания полиции. Он решил действовать. Он велел журналистам сфотографировать его и опубликовать историю об убийстве на первой странице местной газеты вместе с его фотографией. Питер поднимает газету так, чтобы ее было видно. Под заголовком «Местный житель под подозрением» – фотография Мануэля, который стоит перед машиной в рабочей одежде. Он улыбается в камеру. Это было опубликовано, но кто-нибудь после выступил с заявлением и опознал его? Нет. Почему? Потому что его там не было.

Питер переходит к убийству Изабель Кук и зачитывает обвинение. Он читает негромко и медленно, надеясь, что, возможно, его слова звучат печально. Они звучат не печально, а издевательски.

«28 декабря, на тропе между Маунт-Вернон-авеню и Кенмуир-авеню, Маунт-Вернон, вы напали на Изабель Уоллас Кук (17 лет), Каррик-драйв, 5, Маунт-Вернон, и схватили ее, боролись с ней, утащили ее в поле, сорвали с нее одежду, завязали вокруг ее шеи бюстгальтер, а вокруг ее лица и рта – головной платок, отобрали у нее пару туфель, расческу, веер, палантин, косметичку и сумочку и убили ее, и таковое убийство предусмотрено законом об убийствах 1957 года, раздел 5, параграф 1-а».

Присяжные уже слышали, как несчастный мистер Кук говорил об исчезновении своей дочери и о том, как нашли ее тело. Их тронуло его тихое достоинство. А теперь Мануэль говорит дурацкими голосами.

Что ж, Мануэль не совершал этого убийства. Его там не было. Он не знал, где было тело. Гудолл и Манси знали, где оно закопано, и просто отвели его туда посреди ночи, а после сказали, будто он рассказал им, где оно.

«Я стою на ней». Кто на самом деле так говорит? Человек может сказать: «я стою на этом» или «я стою на могиле», но «я стою на ней»? Никто так не сказал бы.

Он не говорит ничего сочувствующего об Изабель или Энн, двух мертвых семнадцатилетних девушках. Для него они всего лишь покрытые кожей сцены в пьесе о нем самом.

Один из присяжных в заднем ряду зевает, но ловит на себе взгляд Питера, спохватывается и смущенно закрывает рот. Мануэль не понимает, почему того смущает зевок.

Потом он говорит об убийствах Уоттов. Он рассказывает суду, как повстречался с Уоттом в «Уайт-холле» и как тот был так впечатлен Питером, что пригласил его выпить. Уотт во всем ему признался. Он рассказал Питеру, что доехал обратно из «Кэрнбана» за одну ночь и убил собственную семью. Он не знал, что сестра его жены будет в доме, но она там была, поэтому он застрелил и ее тоже. Он собирался связать свою дочь, но в итоге убил ее. Уотт собирался просто ее связать, чтобы она освободилась на следующее утро, к тому времени как Уотт вернулся бы в отель «Кэрнбан» и обеспечил себе алиби.

Мануэлю не приходит в голову, что Вивьен Уотт узнала бы своего отца, если б тот ее связал. Он говорит, будто Уотт рассказал ему, что «все вышло из-под контроля» и он убил и ее тоже. У него ушли все силы, чтобы после этого не обратить оружие против себя самого. Он оказывает Уотту такую любезность.

Позже тем вечером, который они провели вместе, Уотт признался в «Глениффере», что, прежде чем убить свою семью, он заплатил Чарльзу Таллису пять тысяч фунтов – то была часть тщательно разработанного плана. Таллис должен был вломиться в дом Уотта после убийств и ограбить его, чтобы все походило на кражу со взломом и казалось, будто убийца провел там долгое время, – это обеспечило бы Уотту алиби. Таллису также полагалось взять револьвер, оставленный Уоттом в доме, и спрятать его.

Мануэлю не приходит в голову, что Уотт мог бы сэкономить пять тысяч фунтов, устроив беспорядок в собственном доме и спрятав свой револьвер. Питер не упоминает, что у Чарльза Таллиса есть железное алиби, подтвержденное многими свидетелями. Он просто игнорирует этот факт.

Присяжные переглядываются и пожимают плечами. Они гадают, почему лорд Кэмерон позволяет ему говорить такую чушь, но работа лорда Кэмерона заключается в том, чтобы дать им возможность выслушать Питера Мануэля беспристрастно и до конца, а не в том, чтобы отсоветовать ему говорить полную ерунду.

Мануэль продолжает: почему он знал, где находится револьвер? Ну, на следующий день после убийств Таллис пришел к Мануэлю домой. Он полагался на Мануэля и рассказал ему много деталей о доме, описал случившиеся там события, а потом, когда Мануэль вышел из комнаты, подложил «Уэбли» в ящик платяного шкафа. Позже Мануэль нашел «Уэбли», когда искал тесемку, чтобы перевязать подарок для девочки, лежавшей в больнице. Он тут же понял, что Таллис подложил ему оружие, и понял, для чего использовали этот револьвер. Поэтому Мануэль завернул его в перчатку сестры и швырнул в Клайд.

Лоренс Даудолл вступил с Мануэлем в переговоры и сказал, что ему нужна помощь, чтобы очистить имя его клиента, Уильяма Уотта, и ложно обвинить Чарльза Таллиса в убийствах. Даже Мануэль знает, что такое заявление требует объяснений, потому что Даудолл – знаменитый умный юрист и вряд ли разгуливает туда-сюда, делясь с кем-то вроде Мануэля взрывоопасной информацией, касающейся его клиента. Однако Даудолл был в отчаянии – ведь, как юрист Уотта, он получил бы долю компенсации за незаконное тюремное заключение своего клиента, но они ничего бы не получили, если б за убийства в Бернсайде не осудили кого-нибудь другого. Когда Мануэль отказался впутываться в это дело, Даудолл стал угрожать: если ты не поможешь нам подставить Таллиса, мы подставим тебя.

Перейдя к убийству Смартов, Мануэль рассказывает всем, что долгое время был другом мистера Смарта. Тот уважал и почитал Питера Мануэля, потому что Питер помогал ему, когда тот строил свой дом. Он разбирается в газопроводах.

Перед самым Новым годом мистер Смарт попросил Питера помочь ему незаконно купить оружие. В тех местах видели бродяг, и он хотел защитить свою семью. Двое мужчин встретились в канун Нового года в «Ройял Оуке». Когда Мануэль передал «Беретту» мистеру Смарту, тот был так доволен, что дал Мануэлю пятьдесят фунтов новенькими банкнотами с последовательными номерами. Потом – ой! – мистер Смарт вспомнил, что его партнер по бизнесу, мистер Браун, собирается заглянуть, когда Смарты уедут на Новый год. Не мог бы Питер взять ключ от его дома, встретить мистера Брауна и объяснить, что мистера Смарта тут нет? Мистер Смарт оставит Питеру бутылку виски, чтобы тот передал ее мистеру Брауну.