Вскоре путешественники выехали на большак и двинулись прочь от города. Через полчаса Пирогов проворчал:

— Едем, едем… А ничего по сторонам не меняется. Одни осины да березки. Бесконечная равнина. И чего делим, непонятно. Тут ведь на всех хватит. Придумали тоже воевать, будто других забот нет.

— В гражданской войне, как и в любой войне вообще, есть свое благо, — сказал артист.

Пирогов посмотрел на него как на сумасшедшего, усмехнулся и спросил:

— Это какое же?

— Она наполняет жизнь людей смыслом, — ответил артист. — Одним дает идею, за которую не жалко и умереть, других наполняет бешеным желанием выжить. Всем находится дело. А вот представьте себя, что войны закончатся и наступит полное благолепие. Люди будут жить припеваючи, есть вволю, развлекаться в ресторациях, на маскарадах и на бегах. Испытав пресыщение от одних развлечений, они будут придумывать все новые и новые. Они станут покупать себе новомодные вещи и украшения, потому что не захотят отстать в этом от соседей. Они будут гоняться за удовольствиями и вещами, как сумасшедшая собака гоняется за собственным хвостом, кусая пустоту.

Говоря, артист все больше входил в раж.

— Со временем, — с мрачным удовольствием продолжал он, — им наскучит даже искусство. Ведь искусство рождается из желания противостоять несовершенству и ужасу мира. Из желания создать свой собственный вариант гармонии. Но наступит время, когда жизнь больше не будет ужасать людей. Они станут относиться к окружающему миру как к собственному дивану, на котором удобно лежать, а единственная проблема — чтобы не затекли бока. Впрочем, людям некогда будет отдыхать. Жизнь у них будет насыщенная, быстрая и пестрая. Как колесо, по которому бегает ручная белка. Но внутри этого колеса ничего, кроме пустоты. Даже настоящего удовольствия. Ведь истинную ценность жизни может дать только ее хрупкость и уязвимость.

Артист закончил свой монолог, и Пирогов насмешливо поинтересовался:

— А это вы для кого сейчас говорили? Если для юноши, так он давно спит. А если для меня, так не стоило и трудиться.

— Я говорил это для себя, — сухо сказал артист.

— А-а, ну если для себя, тогда ладно. Хотя, говорят, разговаривать с собой — весьма опасная привычка. Грозит расстройством рассудка.

Артист ничего на это не ответил и в продолжение последующего часа не издал ни звука.

* * *

Кони под юнкерами были рослые, горячие, не в пример пегой лошадке, запряженной в телегу, которая при виде красавцев жеребцов совсем оцепенела.

— А ну стоять! — крикнул один из юнкеров, гарцуя перед телегой. — Кто такие?

— Мы? — сонно ответил за всех Алеша.

— А вы тут видите еще кого-то? — иронично осведомился юнкер, поглядывая на путешественников черными мышиными глазками.

— Мы никто. Просто люди. Отстали от поезда.

Юнкер обратился к своему спутнику — пухлому, вальяжному, на вид совершенно неповоротливому:

— Смотри-ка, Коля, кажется, мы с тобой поймали большевистских шпионов.

— Мы не шпионы, — сказал Алеша. — Я бывший гимназист Алексей Берсенев.

— Гимназист? Занятно! — Юнкер указал нагайкой на артиста и насмешливо поинтересовался: — А этот, в дурацкой шляпе, тоже гимназист?

— Он итальянский циркач, — объяснил Алеша.

— Вот как? А поскладнее ничего придумать не могли? Слыхал, Коля, «циркач», да еще и итальянский!

— Почему бы и нет? — флегматично отозвался пухлый юнкер. — Нынче какого только сброда на дорогах не встретишь.

— Позвольте, я… — заговорил было Алеша, но юнкер с мышиными глазками оборвал его грубым окриком:

— Молчать! Какое задание выполняете?

— Никакого, — ответил, начиная сердиться, Алеша. — Просто ходим по деревням и городам в поисках заработка.

Пухлый юнкер убрал в карман какую-то коробочку, шмыгнул носом и сказал:

— Митя, по-моему, они говорят правду.

— Это ты так думаешь, — возразил ему юнкер с мышиными глазками. — Я всегда говорил, Коля, что ты чрезмерно доверчив. Будь добр, подержи этих темных личностей на прицеле, пока я их обыщу.

Юнкер слез с коня и подошел к телеге. Ростом он оказался с Алешу или даже чуть пониже. Вблизи безусое лицо юнкера выглядело совсем юным.

— Поднимите руки, — приказал он артисту.

Тот покорно поднял руки. Юнкер быстро его обыскал и вытащил из кармана пальто револьвер.

— Ага! — торжествующе воскликнул он и показал револьвер своему напарнику. — Видишь, Коля, я был прав.

— Ничего не «ага», — сердито возразил ему Алеша. — Это оружие для самообороны.

Юнкер иронично уставился на Алешу.

— Что вы говорите! Значит, в целях самообороны? Обороны от кого? От офицеров добровольческой армии? Может, еще что-нибудь скажете?

— Скажу! — вспылил Алеша. — Скажу, что вы балбес!

— Что-о? — Юнкер выкатил на Алешу черные, круглые глазки. — Это я балбес? Коля, ты слышал, он обозвал меня балбесом! — Юнкер рванул из кобуры револьвер. — Ах ты… Да я тебя…

За спиной у Алеши раздался тяжелый перестук копыт, вслед за тем зычный голос крикнул:

— Что там такое, юнкер?

На вороном коне гарцевал красивый, лощеный офицер. Юнкер вытянулся перед ним в струнку.

— Да вот, господин подпоручик, красных шпионов поймали, — доложил он.

— Шпионов?

— Так точно. Этот вот, — юнкер показал нагайкой на артиста, — врет, что итальянец.

Пирогов глянул на гарцующего офицера и сделал шаг вперед.

— Господин юнкер, не горячитесь, — приветливо заговорил он. — Я думаю…

— А вы куда лезете? — оборвал его нервный юнкер. — Думаете, у меня и для вас пули не найдется?

— А ну-ка, отставить! — осадил юнкера подпоручик. И поморщился: — Не передовая, а комната для детских игр. Документы имеются?

Алеша хотел ответить, но юнкер его опередил:

— Никак нет. Пустые совершенно.

— Оружие?

— У этого вот был револьвер.

Юнкер протянул подпоручику револьвер артиста. Подпоручик взял револьвер, небрежным движением откинул барабан, вытряхнул патроны на землю и зашвырнул револьвер в кусты.

— Кто такие? — резко спросил он у путешественников.

Алеша выступил вперед и произнес:

— Господин офицер, клянусь честью, мы не шпионы. Я бывший учащийся гимназии Алексей Берсенев. А это мои друзья.

Пирогов сделал неуклюжий поклон и громко пробасил:

— Позвольте представиться — Павел Афанасьевич Пирогов, потомственный дворянин. Горю желанием вступить в освободительную армию и принести пользу родному отечеству.