— Дворянин, значит. — Подпоручик едва удерживал гарцующего на месте скакуна. — Гм… А это кто таков? — кивнул он подбородком на артиста, смиренно стоявшего за спиной у Алеши.

— Это господин Браккато, — сказал Алеша. — Он итальянец.

— Итальянец? — Офицер внимательно посмотрел на артиста и вдруг быстро проговорил: — Lei и davero italiano? Non raconta ball[3]?

Артист снял шляпу и приложил ее к груди.

— Si, sono italian[4], — вежливо сказал он.

Офицер окинул взглядом его широкоплечую фигуру.

— Ah, l’Italia, il sogno di ogni poeta! Ma come siete finito in Russia? E in un periodo tanto torbid[5]?

— Non lo so neanch’io, — ответил артист. — Forse, il destin[6].

— Devo riconoscere che il sul destino le ha fatto uno scherzo davvero di cattivo gust[7].

Артист мягко улыбнулся и снова надел шляпу на голову. Офицер перевел взгляд на юнкера:

— Похоже, и впрямь итальянец.

— Что прикажете с ними делать, господин подпоручик?

Офицер несколько секунд размышлял, потом сказал:

— Значит, так. Берите их под белы руки и ведите к штабному вагону. Генерал сегодня хандрит. Будет ему развлечение. Приказ понятен?

— Так точно.

— Выполняйте. Честь имею, господа! — откозырял офицер и ускакал прочь на своем вороном, горячем скакуне.

Нервный юнкер сердито посмотрел на Алешу.

— Повезло вам, господин гимназист. Благодарите судьбу, что у подпоручика сегодня хорошее настроение, а у генерала хандра. Будь моя воля, я бы самолично поставил вас к стенке и расстрелял.

— Ты, Митя, сегодня весь день чепуху говоришь, — заметил со своего коня флегматичный юнкер. — Это на тебя так порошок подействовал. Из иных приличных людей он настоящих зверей делает. Ты, Митя, из их числа.

Нервный юнкер метнул в товарища едкий взгляд, но ничего ему не ответил.

— Чего стоите? — прикрикнул он на пленников. — Двигай вперед!

Флегматичный на минуту замешкался, чтобы достать из кармана коробочку и проделать несколько привычных движений. Затем убрал коробочку в карман, рысью нагнал всю честную компанию и перевел коня на шаг.

— Господа, — обратился он к путешественникам. — Вы хоть знаете, с кем будете иметь честь общаться?

— Подпоручик сказал, что нас ведут к генералу, — ответил за всех Алеша.

— К «генералу», — добродушно передразнил флегматичный юнкер. — Это не просто генерал. Вам о чем-нибудь говорит имя Слащев?

Алеша посмотрел на Пирогова.

— Да, конечно! — поспешно ответил тот. — Говорят, это героический человек!

Флегматичный таинственно усмехнулся и посмотрел по сторонам.

— Ну так я скажу вам по секрету, господа, — снова заговорил он, понизив голос, — генерал-майор Слащев вовсе не Слащев.

— А кто же он? — спросил Алеша.

— Обещаете хранить секрет?

— Конечно.

— Генерал Слащев на самом деле великий князь Михаил Александрович. Наследник российского престола! Только это между нами, господа.

Алеша удивленно раскрыл рот, а нервный юнкер недовольно поморщился и сказал:

— Ты, Коля, нынче перебрал с порошком. Повторяешь всякие глупые слухи. Ладно, солдаты в эту чепуху верят, но ты-то…

— При чем тут солдаты? — обиженно ответил флегматичный. — Если хочешь знать, один из офицеров мне это подтвердил. В приватной беседе.

— Это кто же, интересно?

— Я же говорю — беседа была приватная. Я не имею морального права открыть тебе его имя.

— Вот и видно, что ты врешь.

— Я? Вру? Хочешь перекрещусь?

— Ну перекрестись.

— Вот те крест! — сказал флегматичный и энергично перекрестился.

— Я видел, Коля, как ты перекрестился, — сурово сказал ему нервный юнкер. — Не справа налево, как православный человек, а слева направо, как латинянин.

— Да какая к черту разница?

— Ты это сделал нарочно, чтобы за свои слова перед Господом не отвечать.

— Да ну тебя с твоим занудством.

Несколько минут ехали молча. Затем флегматичный юнкер, который отчего-то вдруг сделался словоохотливым, заговорил снова.

— Я рад, господа, что вы не большевики, — улыбаясь, сказал он. — Мне бы не доставило удовольствия вас убивать.

— А вы убиваете всех большевиков? — поинтересовался Пирогов.

— Разумеется. А как иначе? Что вы будете делать с чертом, если увидите, что он склонился над постелью вашей спящей матери?

— Коля дал обещание убить своими руками сто большевиков, — пояснил путешественникам нервный юнкер.

— И сколько уже убили? — поинтересовался Пирогов.

— Двадцать три, — спокойно ответил пухлый юнкер. — Причем троих из них я заколол штыком.

— Коля очень силен, — вновь сказал нервный юнкер. — И очень ловок в сражении, несмотря на свою комплекцию и флегматичность.

— Охотно верю, — сказал вялым голосом Пирогов.

Минут через двадцать достигли железнодорожной станции. Генеральский вагон стоял отдельно на путях.

Четверо дюжих казаков под руководством худенького, смазливого офицера в белой кубанке с красным верхом и великолепной белой черкеске тщательно обыскали путешественников, после чего отошли, давая им дорогу к ступенькам вагона.

* * *

— А, вот и гости пожаловали!

Генерал-майор обернулся от стола, возле которого стоял, склонившись над картой, выпрямился и шагнул им навстречу.

На плече генерала сидел черный, как ночь, ворон с желтым клювом. Глаза ворона были подернуты белой слепой пленкой.

— Господин генерал-майор… — начал было рапортовать офицер в кубанке, но Слащев остановил его жестом:

— Будет. Сам познакомлюсь. Проходите, господа! Присаживайтесь к столу! Нет, не сюда, а вот к этому — он у меня обеденный.

Путешественники расположились вокруг большого круглого стола красного дерева, посреди которого стоял графин с водой и плетеная вазочка, доверху наполненная фруктами.