Я низко поклонился. Госпожа Ци ответила мне поклоном.

Вторая — стройная, изящная, со спокойным и беззаботным видом, в нарядных вышитых одеждах, — сияла редкой красотой. Она также была моложе государыни.

Указывая на нее, государыня сказала:

— Это Ван Цян — подруга императора Юань-ди.[174]

Я поклонился ей столь же низко, как госпоже Ци. Ван Цян вежливо ответила мне. Когда все уселись, государыня обратилась к самым знатным вельможам, одетым в лиловые одежды:

— Выйдите навстречу госпожам Ян и Пань.

Вдруг в воздухе появились облака всех пяти цветов.[175] Вдали послышались голоса и смех, они все приближались. Государыня воскликнула:

— Ян и Пань прибыли.

Застучали копыта, раздался скрип колес. Заблестели шелка и волнами застлали все вокруг — из облаков спустились две гостьи. Я поднялся со своего места и отошел в сторону. Впереди шла женщина лет тридцати, красоты необыкновенной, изящная, стройная, с тонким станом, одетая в желтые одежды. В волосах ее сверкали украшения из драгоценного нефрита.

— Это танская Тай-чжэнь,[176] — молвила государыня.

Склонившись перед ней в почтительном поклоне, и приветствовал ее, как подобает чиновнику, явившемуся к государевой супруге.

— Я навлекла на себя гнев сына императора Сюань-цзуна,[177] и при дворе меня не числили среди императорских жен. Вы понапрасну воздаете мне такие почести. Не смею принять их! — сказала Тай-чжэнь, кланяясь в ответ.

Вторая была полненькая, маленького роста, с чистой, как снег, кожей, живым взглядом и мелкими зубами. На ней были широкие развевающиеся одежды.

— Это циская Пань Шу-фэй, любимица правителя княжества Ци[178], — поведала мне государыня.

Мы обменялись поклонами.

После этого государыня приказала подавать на стол. Через мгновение внесли разнообразные кушанья, источавшие тонкий аромат. Я даже названия их не знал и, привыкнув к грубой пище, не мог утолить голода такими изысканными яствами. Когда кушанья был убраны, подали вино в драгоценных сосудах.

Государыня обратилась к Тай-чжэнь:

— Почему ты так долго не была у меня?

Та скромно ответила:

— Третий господин[179] все время проводил со мной во дворце Блеска и Великолепия, и у меня не было возможности прийти к вам.

Тогда государыня спросила Пань:

— А ты почему не приходила?

Пань не могла удержаться от смеха. Взглянув на нее, Тай-чжэнь пояснила:

— Всему виной этот князь Дун Хунь: он брал собой Пань даже на охоту, вот она и не смогла выбрать время для визита.

Государыня обернулась ко мне:

— Какой император теперь на престоле?

— Сейчас правит старший сын императора Дай-цзуна.[180]

— Сын старухи Шэнь стал императором? Чудеса, да и только! — засмеялась Тай-чжэнь.

— Ну, и как он правит? — спросила государыня.

— Ничтожный чиновник недостоин судить о добродетелях государя, — ответил я.

— Не скромничайте и отвечайте!

— В народе говорят, что он мудрый и воинственный.

Государыня закивала головой в знак одобрения. Затем приказала принести еще вина и позвать девушек-музыкантш. Когда вино обошло гостей несколько раз и музыка умолкла, государыня попросила госпожу Ци, фаворитку Гао-цзу, сыграть на лютне цинь. Надев на палец яшмовое кольцо, осветившее ее руку, Ци заиграла печальную мелодию.

— Волею случая к нам попал талантливый ученый господин Ню. Вы тоже случайно навестили меня. Сегодня у меня неожиданная радость, — молвила государыня. — Пусть каждая из нас напишет стихи о том, что у нее на душе. Согласны?

И все сразу взялись за кисти и бумагу. В мгновенье ока стихи были готовы.

Стихи государыни гласили:

Лунный свет на диких цветах В том дворце, где меня посещал государь, Но смущенной душой и сейчас Благодарна я госпоже Гуань.[181] Здесь когда-то, в былые дни, Раздавались песни, звенела свирель… Сколько раз с той поры трава Провожала осень, встречала весну!

Ван Цян сложила такие стихи:

Юрта стоит в глубоком снегу.    Здесь я не вижу весны. Обветшали шелка ханьских одежд,    А горе все так же свежо. Я слезы лью на чужой стороне    И Мао Янь-шоу кляну. Чудодейственной кистью владеет он,    Но нарочно мой лик исказил.

Госпожа Ци написала следующее:

С той поры, как покинула я дворец,    Чуских танцев не пляшут в нем. Я не знаю больше белил и румян,    О своем государе грущу, Разве можно Шан-соу на помощь призвать,    Если нет богатой казны, Разве Люй-ши[182] помедлит хоть миг,    Если в сердце замыслила месть?

Стихи Тай-чжэнь гласили: