В молодости, путешествуя на юге страны, остановился он в уезде Худу. Как-то раз совершил он прогулку верхом по окрестностям и увидел старика с мешком из оленьей кожи на спине. Старик этот сидел на черном осле с белыми ногами. Лицо у старика было просветленное и какое-то необычайное.

На повороте дороги съехались они вместе. Любопытство Чжан Цзо было возбуждено, и он спросил незнакомца: «Откуда вы едете?» — но тот лишь усмехнулся.

Чжан Цзо не отставал от него, снова и снова повторяя свой вопрос. Вдруг старик рассердился и закричал:

— Такой щенок, и еще смеет приставать с расспросами! Что я — вор, убегающий с добычей? Зачем тебе знать, откуда я еду?!

Чжан Цзо стал смиренно просить прощения:

— Меня поразило ваше лицо. На нем лежит печать необычайного. Я хотел бы следовать за вами и учиться у вас. Разве это преступление?

— Мне тебя учить нечему! Я простой человек и слишком долго зажился на этом свете. Еще не хватало, чтобы ты насмехался надо мной! — не унимался старик и, подстегнув осла, ускакал прочь.

Чжан Цзо помчался вслед за ним и догнал старика у постоялого двора. Подложив мешок под голову, старик улегся, но никак не мог уснуть. Чжан Цзо сильно устал и велел принести гаоляновой водки.

— Не соблаговолите ли разделить со мной трапезу? — нерешительно обратился он к старику.

Тот сразу вскочил на ноги.

— Вот это я люблю! И как ты узнал, чего мне хочется?

Выпив чарку-другую, старик заметно развеселился, и Чжан Цзо осмелел.

— Человек я невежественный, — сказал он, — хочу вас просить просветить меня. Ни о чем другом и мечтать не смею.

— Я многое видел на своем веку, — начал старик, — деяния мудрецов и глупцов, долгие смуты и годы нерушимого мира во времена Лян, Чэнь, Суй и Тан.[186] Все это записано в наших династийных историях. Но я расскажу тебе о том удивительном, что мне довелось пережить.

Я сам родом из города Фуфэн. Во времена Северной Чжоу жил в землях Ци. Носил я тогда фамилию Шэнь, имя мое было Цзун, но из уважения к Шэнь У — императору династии Ци[187] — я принял другое имя и стал зваться Гуанем. Восемнадцати лет я сопровождал яньского князя Цзы Цзиня в поход на Цзинчжоу против лянского государя Юань-ди.[188] Поход увенчался успехом, область Цзинчжоу была завоевана.

И вот, когда войска должны были возвратиться на родину, мне приснился сон, будто явились ко мне двое в синих одеждах и сказали: «Два рта идут к установленному Небом сроку жизни, человек склоняется к хозяину, долголетие едва не достигает тысячи лет». В Цзянлине я пошел на рынок к толкователю слов, и тот объяснил: «Под словами „два рта идут“ — подразумевается иероглиф „возвращаться“. „Человек склоняется к хозяину“ — да ведь из этих слов составится иероглиф „поселиться“! Значит, если вы поселитесь здесь, то будете жить очень долго, почти тысячу лет».[189]

В это время узнал я, что часть войск будет оставлена в Цзянлине для укрепления местного гарнизона. Я попросил военачальника Тоба Ле причислить меня к этому отряду, и тот согласился.

Тогда я снова отправился к толкователю снов и спросил его:

— Поселиться здесь можно, а вот как познать тайну долголетия?

— В вашем предыдущем рождении,[190] — поведал мне толкователь, — вас звали Се Цзюань-чжоу, и родом вы были из Цзытуна. Вы любили нарядные одежды, изысканные блюда, собирали редкие книги и каждый день читали вслух по сто страниц творений Лао и Хуана.[191] Потом вы поселились в уединении у подножья горы Хаомин[192] в убогой лачуге. Кругом было тихо, лишь в зарослях цветов и бамбука журчал ручей.

В пятнадцатый день восьмой луны вы пили вино в одиночестве, громко пели и, совсем захмелев, воскликнули: «Я живу здесь вдали от всего земного, почему же ни одно существо из другого мира не посетит меня?»

Вдруг раздался стук колес, топот копыт, и вас неожиданно склонило в сон. Только голова ваша коснулась циновки, как из вашего уха выехала повозка с красными колесами и черным верхом, запряженная рыжим бычком. Хотя экипаж и бычок были в три цуня высотой, вы не почувствовали ни малейшей боли. В повозке сидели два крошечных мальчика в синих одеждах, на головах у них были зеленые повязки. Они окликнули возницу и, став на колеса, спрыгнули вниз.

— Мы прибыли из Страны развенчанных иллюзий, — сказали они. — Мы слышали, как вы пели при лунном свете, и, восхищаясь вашим звонким и чистым голосом, понадеялись, что вы удостоите нас чести побеседовать с нами.

— Вы же появились из моего уха, а говорите, что прибыли из Страны развенчанных иллюзий. Как же так?

— Страна эта находится в наших ушах, как может ваше ухо вместить нас, — возразили мальчики.

— Да ведь вы ростом цуня в три, не более! Разве ваши уши способны вместить целую страну? Если это так, значит, жители ее должны быть меньше червячка!

— Почему же? — не соглашались мальчики. — Наша страна не хуже вашей. Не верите — едемте с нами. Если вы останетесь у нас навсегда, то избавитесь от мук рождения и смерти.[193]

Один из мальчиков наклонил голову, чтобы вы заглянули ему в ухо. Вы увидели там совсем иной мир: буйную зелень, пышные цветы, множество черепичных крыш, чистые ручьи и потоки, горные пики и скалы.

Просунув свою голову в ухо мальчика, чтобы лучше видеть, вы вдруг упали вниз и оказались в большом городе. Городские стены, озера, здания и ограды поражали своей величественной красотой.

Вы стояли в нерешимости, не зная, куда идти. Оглянулись — а мальчики уже рядом.

— Ну как, сударь, чья страна больше? — спросили они. — Теперь, когда вы уже здесь, не пройдете ли с нами к повелителю нашему Мэнсюаню?

И они повели вас в большой дворец. Стены и лестницы сияли золотом