– Сам… – вздохнул Глеб. – Я детектив на службе страховой компании…

– Ну дайте же мне блеснуть интуицией! – перебила его Надежда. – Ваша компания застраховала два этюда Пикассо, которые висят в гостиной круизного лайнера?

– Правда, – удивленно проговорил Глеб. – А как вы об этом узнали?

– В основном благодаря умозаключениям, ну и кое-какой информации. Интернет, знаете ли, на многие вопросы дает ответы. Я прочла статью, в которой круизная компания хвалилась огромной стоимостью этих картин, потом узнала, что на лайнере находился матерый вор, специализирующийся на произведениях искусства… – она указала на связанного Груздева, который злобно сверкал на нее глазами, – а также, что ночью вы разговаривали с подручным вора, вот с ним… – и она кивнула на парня с родимым пятном.

– Но как вы поняли, что я детектив, а не сообщник вора или конкурент?

– Интуиция! – усмехнулась Надежда Николаевна.

– Снимаю шляпу… которой у меня нет. Удивительная проницательность!

– Но вы должны нам все рассказать, пока не приехала полиция!

– Ну… – Глеб оглянулся на Марию, которая стояла молча, опустив руки, – собственно, я и хотел это сделать. В общем, меня отправили в этот круиз, чтобы не допустить кражи. Но шум поднимать было нельзя, поэтому я решил подменить этюды на копии и сделал это с помощью одного из членов экипажа.

– Франсиско? – оживилась Мария.

– Точно. А дальше стал наблюдать и выяснил, что у Груздева, который поехал в круиз по чужим документам, был сообщник из обслуги лайнера. Я застиг его в тот момент, когда он подменял этюды на копии, вернее, копии на копии, но он об этом не знал…

Тут Груздев снова сверкнул глазами, а парень от такого известия, кажется, даже пришел в себя.

– Так вот, я сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться, – усмехнулся Глеб. – Я велел ему не отдавать этюды Пикассо своему нанимателю до прихода лайнера в Петербург. Потому что он, – Глеб взглянул на Груздева, – сразу бы определил подделку. В противном случае я обещал ему большие неприятности прямо там, на судне. Он мне поверил и согласился. Не знаю уж, как он выкрутился, да меня это и не волновало…

– Только одно не дает мне покоя – где вы спрятали этюды Пикассо?

– В чемодане Марии, под подкладкой, – вздохнул Глеб и опустил глаза.

– Господи, выходит, все это время у меня в квартире находились картины Пикассо?! – закричала Мария, выйдя из ступора.

– Выходит, так, – подтвердила Надежда Николаевна.

– А можно… а можно мне на них хотя бы взглянуть? Я, конечно, видела их в кают-компании, но мельком и издалека…

– Конечно! Вы даже имеете право на часть страхового вознаграждения!

Глеб протянул руку к чемодану, но Мария остановила его:

– Не надо! Я сама открою… там мои… личные вещи… – она заметно покраснела.

Надежда только головой покачала: тут такие дела творятся, а Машка своего исподнего стесняется! Да что этот Глеб, женского белья не видел, что ли?

– Конечно… – Глеб отступил в сторону.

Мария открыла чемодан, быстро отложила в сторону что-то розовое и повернулась к Глебу:

– Где же они?

Глеб осторожно отогнул подкладку и извлек на свет божий два картонных прямоугольника с нарисованными на них странными геометрическими фигурами.

– И это все? – протянула Мария.

– Ну да… между прочим, эти два этюда оценены в двенадцать миллионов!

– Долларов?

– Нет, фунтов. Произведения искусства традиционно оценивают в фунтах стерлингов.

Мария отвела от этюдов разочарованный взгляд и повернулась к Глебу:

– Значит, только из-за них ты просился ко мне домой?

– Ну почему же… не только… вообще не из-за них… – Глеб заметно смутился, а Надежда Николаевна незаметно ткнула подругу кулаком в бок: нашла тоже время для разбирательств. Тем более что и так все ясно, так зачем лишний раз унижаться?..

– Неужели вы… – Мария твердо произнесла это самое «вы», – неужели вы не могли просто мне все объяснить? Думаете, я не поняла бы? Вместо того чтобы лгать, притворяться, что я вас интересую, не проще было бы сказать все прямо? Может быть, вы опасались, что я присвою эти самые этюды Пикассо?

– Маша, я очень сожалею… – Глеб покаянно прижал руки к сердцу.

– Не извиняйтесь, я все равно вам не верю!

Тут подал голос связанный Груздев:

– Отпустите меня! Потом будете выяснять отношения! Я старый, больной человек! У меня артрит и ревматизм… мне вредно находиться в такой неудобной позе!

– Ага, видели мы, какой вы старый и больной! Мария, звони своему полковнику, сдадим ему этого типа вместе с подручным! – рявкнула Надежда.

– Что за полковник? – напрягся Глеб, но его вопрос все проигнорировали.

– Отпустите, иначе… иначе вы никогда не узнаете, где спрятана монета!

– Ага, вот и до монеты дошли! – оживилась Надежда. – Думаете, не узнаем? Да запросто! Мария, звони, только на этот раз не перепутай!

Мария кивнула и набрала номер.

Услышав ответ, она торопливо проговорила:

– Армен Степанович, пришлите кого-нибудь ко мне домой! У меня здесь тот человек, который похитил вашего дядю. И не только…

Надежда тем временем подошла к Груздеву и проговорила:

– Думаете, мы не узнаем, где монета? Вы хотели завладеть чемоданом – значит, она там, в чемодане. Но не под подкладкой – там Пикассо… кроме того, вы не могли быстро достать ее оттуда, значит, монета там, где ее можно было легко спрятать и так же легко взять…

Надежда подошла к чемодану, оглядела его и вдруг протянула руку к пластиковому окошечку, куда была вставлена карточка с именем и адресом Марии. Она вытащила карточку, пошарила под ней и достала старинную монету с отверстием в середине.

– Как я и думала! Вы приклеили ее под карточкой с адресом! – Повернувшись к Марии, она передала ей монету: – Это она?

– Да, та самая…

Глаза Груздева вспыхнули, руки затряслись.

– Отдайте! Отдайте ее мне! – проскулил он. – Я искал ее всю свою жизнь…

– Вы даже убили за нее, причем, подозреваю, не одного человека. Ну, Алексея, этого несчастного полусумасшедшего пасынка Коврайской, положим, за дело. Верно я говорю? – Надежда пнула ногой парня с родимым пятном, и он закивал. – Ну, вот видите, ваш сообщник подтвердит, что вы его задушили и сбросили в море. Но это не делает монету вашей. Лучше расскажите о ней. Ведь это далеко не простая монета, верно?

– Верно… – проскрежетал Груздев. – Это… это серебряная тетрадрахма царя Ирода Антипы.

– Но это ведь не все, так?

– Так… Это – один из тридцати сребреников, которые получил за свое предательство Иуда Искариот…

При этих словах в прихожей обычной питерской квартиры как будто повеяло ветром тысячелетий, ветром истории, ветром величия и предательства.

– Мой старший брат узнал об