при этом, сам Ярополк был христианином и, в силу положений религии, не мог позволить себе многоженство. С другой стороны, политика допускает действия самые циничные, в том случае, если они могут оказаться действенными. При желании брак с гречанкой мог быть расторгнут или признан недействительным, хотя бы как с бывшей монахиней. Что же до брака с представительницей Людольфингов, то о нем только шли переговоры. Так что Ярополк должен был поддержать идею переговоров о браке с дочерью Рогволда.

Очевидно, в том случае, если эти переговоры завершились бы успешно, Ярополк отверг бы полоцкую княжну, но случилось бы это уже после того, как обещания выполнили свое дело, т. е. Полоцк в противостоянии Киева с оппозицией провинций держал бы сторону великого князя. Пришлось бы объясняться с Рогволдом, но при усилившихся позициях Киева ему пришлось бы смирить обиду. Тот факт, что на сватовство Добрыни князь Рогволд ответил отказом, прозрачно указывает на то, что, скорее всего, в Киеве и в самом деле были настроены обсуждать возможность брака с Рогнедой. Не случайно же летопись приводит слова Рогнеды: «Хочу за Ярополка!» Значит, у нее был выбор. Вернее, не у нее, а у Полоцка. Выбор политический (не династический) и оставаться в стороне Полоцк не мог, находясь между Новгородом и Киевом, представляя собой неизбежный интерес. Потому выбрать Рогнеда была обязана! И в летописи Нестора есть упоминание, что когда новгородцы напали на Полоцк, то именно «в это время собирались уже вести Рогнеду за Ярополка». И еще: отказ Добрыне относительно брака с его племянником был, очевидно, в оскорбительной форме.

Добрыня был в гневе и гнев этот не прошел даже тогда, когда Полоцк был взят штурмом. Новгородский посадник стал инициатором чудовищного погрома, устроенного в захваченном городе и, в частности, уничтожения всей местной княжеской семьи за исключением Рогнеды. Оскорбительность доносится до нас спустя века через первую часть ответа Рогнеды: «Не хочу разуть робичича». Надо полагать, не Рогнеда принимала решение, а ее отец и братья. Очевидно их сильно привлекала перспектива Полоцка после брака Рогнеды с Ярополком. Очевидно, они были уверены в том, что в случае войны с Новгородом им будет оказана мощная и действенная поддержка Киева. Быть может, и даже скорее всего, Добрыне было сказано, что Рогнеда уже невеста Ярополка, и тем было показано, чью сторону будет держать Полоцк. Этим же, кстати, было показано и «уязвимое положение» Владимира в клане Рюриковичей. Вольно или невольно, но полочане противопоставляли Ярополка Владимиру, уничижая последнего, как «незаконного». Дерзость и откровенность князя Рогволда свидетельствует, что полочане ощущали прочность своего положения: эта прочность, очевидно, питалась иллюзиями относительно Ярополка и своего статуса как ближайшего союзника Киева, а также незнанием истинного положения вещей об уже сформировавшейся и готовой к немедленной войне оппозиции языческих окраин. Скорее всего, князь Рогволд, открывая имевшиеся на его руках «козыри», полагал, что такая информация должна была удержать новгородцев от похода на Полоцкое княжество[32]. Случилось же обратное. Фактически, отказ от брака Рогнеды с Владимиром Святославичем стал «казус-белли» – война началась немедленно, и Полоцк увидел под своими стенами новгородское войско с варяжской дружиной, которой предстояло впервые проявить себя и показать, что она не зря получает серебро.

Киев не пришел на помощь Полоцку. Да и не мог придти, так как все происходило неожиданно и в стремительном темпе. Скорее всего, в Киеве узнали о нападении на Полоцк уже после того, как на берегах Западной Двины все завершилось, и армия новгородцев и их союзников устремилась к столице Руси. Упоминаний о длительной осаде Полоцка также нет. Скорее всего, полочане оказались застигнутыми врасплох. Предание говорит, что князь Рогволд попытался остановить врага на подступах к городу – вывел в поле дружину и дал сражение, оказавшееся неудачным для него. Возможно, новгородцы и варяги, как это уже случилось четырьмя годами ранее в Овруче, «на плечах бегущих» полочан ворвались в город и предали его разграблению и разрушению. Владимир Святославич и Добрыня мстили за оскорбление, нанесенное отказом, а новгородцы стремились нанести максимальный урон своему конкуренту на пути «из варяг в греки». Собственно, Полоцк был разрушен до основания и в XI веке был заново отстроен и возвращен к жизни.

В эпоху классицизма сюжет о Владимире и Рогнеде был весьма любим русскими художниками. На картине Н. Лосенко, хранящейся в Русском музее, князь Владимир, более похожий на восточного сказочного принца, просит Рогнеду верить его любви. Княгиня же, откинувшись в кресле, отстраняется от Владимира и его сердечных увещеваний. Действительность совершенно не была похожа на такое героико-романтическое прочтение. Нестор скупо сообщает: «И напал Владимир на Полоцк, и убил Рогволда и двух его сыновей, а дочь его взял в жены». В детали автор «Повести временных лет» предпочел не вдаваться, хотя, конечно, они были ему известны. В летописном же повествовании о полоцких Всеславичах, где ставилась задача в том числе и показать причины вражды между полоцкими и киевскими князьями в XI–XII веках, рассказывается, что Добрыня оскорблял Рогнеду и, насмехаясь, назвал ее рабыней. Он же, Добрыня, велел своему племяннику публично обесчестить Рогнеду, после чего князь Рогволд и все члены его семьи были преданы смерти. Картина страшная по своей жестокосердности, но, к сожалению, типическая для того времени. Да и в том, что произошло, была не только жестокость, но и обрядовый смысл. Рогнеда после убийства всех своих родных, оставалась единственной наследницей Полоцкого княжества; обряд же публичного овладения ею делал ее женой Владимира, и через нее именно Владимир становился хозяином земель по Западной Двине и Полоче. Следов любви между Владимиром и Рогнедой нет вовсе. Со стороны Владимира – не столько даже месть за оскорбление, сколько холодный политический расчет. Со стороны Рогнеды – вынужденное подчинение обстоятельствам.

Счастья такой брачный обряд принести не мог. Хотя у Рогнеды от князя Владимира были дети: очевидно, первенцы его, Ярослав и Изяслав, затем первый князь Волынской Руси Всеволод и умерший в младенчестве Мстислав, а также три дочери Предслава, Премислава и Мстислава (само количество детей позволяет, казалось бы, говорить о состоявшейся семье)[33]. Однако дочь Рогволда оскорбления и гибели своего рода не простила и лелеяла мечту об отмщении. Предание сохранило рассказ о том, что Рогнеда задумала убить Владимира. Правда, не совсем понятно, была ли это ее собственная инициатива, либо имелся какой-то заговор, центром которого была княгиня. Году в 987-м князь Владимир отдыхал в селе Предславино. Именно там Рогнеда и попыталась убить своего мужа кинжалом, когда тот спал.