не мешало Блуду неоднократно общаться с Владимиром Святославичем. Отсутствие блокады не позволяло надеяться на голод. Да и рассчитывать на мятеж внутри Киева не приходилось. Необходимо было выманить Ярополка из города, расчитывая на то, что Ярополк ситуации не понимает и ее не контролирует, что он внушаем и подвержен страхам. Именно на этом и сыграл Блуд, который стал пугать великого князя рассуждениями о том, что мятежники не зря стоят в стороне от города и не идут не приступ – они ожидают в городе восстания своих сторонников. Ярополку рисовалась картина мятежного посада, кровопролития на улицах и одновременного штурма. Ярополка убеждали, что удержать город при таком повороте событий невозможно. Следовательно, нахождение в Киеве смертельно опасно и нужно из него перейти в более надежное укрытие. Таковым называлась крепость Родня, что южнее Киева, на месте впадения Роси в Днепр – родовая вотчина киевских князей. «Убеждали», так как понятно, что в одиночку Блуд не мог что-либо предпринять. В окружении Ярополка обиженных и своевременно привеченных новгородцами было достаточно.

Под их натиском мужество окончательно покинуло князя и он, поддавшись на уговоры, тайно покинул Киев и бежал в Родню, чем, по сути дела, подписал себе смертный приговор. Только в Киеве он мог рассчитывать, причем с большой долей вероятности, на победу. Вне Киева он уподоблялся Антею, оторванному от земли. Сверх прочего, само бегство Ярополка выглядело крайне неприглядно в глазах киевлян, так как являя свою трусость, он бросал доверившихся ему жителей стольного города на произвол судьбы. Фактически предавал их и тем самым как бы разрывал с ними договор. И киевлянам ничего не оставалось, как открыть ворота и впустить в него Владимира Святославича.

Ярополк был еще жив, но Владимир уже был победителем!

Глава 11. Расправа: кровавый путь к престолу

Бегство Ярополка Святославича из верного ему Киева в крепость Родню – поступок сродни политическому самоубийству. Неужели он думал, будто войска во главе с Владимиром Святославичем пограбят город, а затем, насытившись, уйдут восвояси? Впрочем, Родня находилась на границе со степью, и, очевидно, великий князь очень надеялся на помощь печенегов. Если бы ханы поспешили на помощь Ярополку, то у того возник бы шанс если не полностью «отыграть потерянное», то хотя бы попытаться найти какой-то взаимоприемлемый компромисс с возглавлявшейся новгородцами удельной оппозицией. Но ханов нужно было искать по стойбищам, раскинувшихся в Причерноморских степях от Карпат до Дона, их нужно было уговорить (или подкупить), собрать воедино. На это требовалось немало времени.

Располагал ли Ярополк этим временем? Во всяком случае, мог располагать. Владимир Святославич вошел в Киев и ему потребовался бы немалый срок на решение множества проблем с киевлянами. Кроме того, торжества победителей, дружинные пиры, дележ добычи. Как можно отказаться от долгожданного триумфа, да и от соблюдения вековых традиций? Правда, все это обычно кончается, особенно когда приходится иметь дело с коалицией, в которой союзники не слишком доверяют другу другу и не без оснований подозревают друг друга в коварстве ссорами и выяснением отношений вплоть до применения оружия. Ярополк мог расчитывать, что огромный Киев как губка впитал бы в себя победителей и затем своими богатствами стравил бы их между собой. Как известно, в богатый город трудно войти, но куда труднее выйти. И еще: обычно те, кто входят в богатые города союзниками, в них быстро перестают таковыми быть.

Но Владимир Святославич на такую приманку не попался. Сам ли он понял это или подсказал Добрыня – сказать трудно. Нестор ограничился одной фразой: «Владимир вошел в Киев и осадил Ярополка в Родне». Если и вошел, то только для того, чтобы, так сказать, «явить себя» киевлянам. Ни почестей, ни пиров, ни объяснений – все это отложено до того, как в противостоянии с братом будет поставлена точка. Не столько «вошел в Киев», сколько «прошел через Киев» на юг, вниз по Днепру, прямо к стенам последнего убежища Ярополка.

Такой проход требует не только политической и полководческой зрелости, преобладания разума над чувствами, но и огромной воли, в которой проявлялась бы подчиняющая всех харизма. Ведь армия видела именно в овладении столицей Руси окончание войны. И воины надеялись на добычу. Заставить их продолжить военные действия очень сложно. Прежде всего это касается варяжской дружины – при виде добычи они становились неуправляемы и смертельно опасны для тех, кто рисковал им помешать. Конечно, новгородское серебро заранее оплатило услуги варягов, но есть еще и традиции, которые сильнее законов, есть веками устоявшаяся психология войны. Ярополк именно на это и мог расчитывать.

Но каким-то образом Владимиру Святославичу удалось подчинить себе в такой ситуации даже хищнический инстинкт варягов. Как? Скорее всего, их просто не ввели в пределы города. Провели к стенам Родни окружной дорогой. Напомним – новгородская элита допускала в войне два возможных для себя варианта. Первый: «идеальный план», согласно которому новгородцы утверждали в Киеве «своего князя», каковым считали Владимира Святославича. Второй: по которому Новгород со всеми северными и северо-западными территориями «уходил» в автономное «плавание». Владимир же был настроен именно на захват великокняжеской власти. В Новгороде ему пришлось бы довольствоваться ролью второстепенной и подчиненной. Такое, конечно, могло случиться и в Киеве, но все же при умном ведении дел киевский «золотой стол» давал Владимиру Святославичу возможность стать подлинным лидером, встать над уделами и окраинами, навязать региональным элитам свою волю. Но для этого нужно было стать для киевлян «своим», приручить их к себе. Владимир ведь понимал, какую он имеет в Киеве репутацию. Узурпация власти вызывает страх, но не уважение и уж тем более не любовь, а на одном страхе ненавидящего своего правителя населения государства не построить. Ситуация будет постоянно «беременна мятежом», и тогда само обладание властью окажется смертельно опасным. Начинать княжение в Киеве с грабежа и разорения города, даже если этого не только допускает, но и требует традиция – верный путь оказаться в гибельной ловушке с кровавым и скорым финалом власти! Киев невозможно и бессмысленно было тотально уничтожать, как это случилось с Полоцком. Киев нужен был таким, каким он уже состоялся – в ауре своей истории, в своем величии, исключительности и богатстве. Только тогда он оставался бы тем магическим центром, который бы притягивал к себе все окраины Руси и к нему послушно стекались бы все дороги и сосредотачивались бы все интересы. Разумом ли, интуицией ли, но Владимир Святославич ясно понимал, что нельзя начинать свое правление в Киеве с разорения и