class="p1">Контакты с некоммунистическими кругами зарубежной общественности ставились во главу угла всей деятельности ЕАК, что проявилось уже на этапе подготовки к его созданию. Об этом свидетельствует, в частности, письмо Давида Бергельсона, адресованное Хаиму Житловскому, видному теоретику автономизма и идишизма, который с конца 1880-х, сначала в России, а потом и в США, пытался выработать принципы самостоятельного национального существования еврейского народа в диаспоре[709]. Бергельсон, известный своей осторожностью, явно знал, что на сей раз ему дозволено проигнорировать постулат советских идеологов о реакционной сущности самого понятия всемирной еврейской нации. 23 сентября 1941 года он писал Житловскому о необходимости предпринять совместные действия, способные на практике доказать: разбросанные по миру евреи представляют собой единую нацию, готовую защищать себя в бою. Бергельсон подчеркивал, что экономические, социальные и даже некоторые идеологические разногласия должны при этом отойти на второй план[710].

Характерно, что полутора месяцами ранее на Всеславянском митинге в Москве прозвучал аналогичный призыв к единению: «Пробил час, когда весь славянский мир должен объединиться для скорейшего и окончательного разгрома германского фашизма. Мы объединяемся как равные с равными. У нас одна задача и одна цель – разгром гитлеровских армий и уничтожение гитлеризма»[711]. Слова эти звучали тем более удивительно, что в 1920-1930-е годы в СССР было сделано всё для полной дискредитации «славянской идеи», отождествляемой с «царским панславизмом»[712].

Сближение с «советской еврейской общественностью» приветствовалось широкими кругами американского и всего зарубежного еврейства. Призыв оказать помощь стране, воюющей с нацизмом, вызывал эмоциональный отклику многих. Безусловный энтузиазм выражали коммунистические круги. Сионистские организации также проявляли склонность к сотрудничеству, надеясь в перспективе на поддержку Москвой проекта создания еврейского государства. По инициативе Житловского 11 сентября 1941 года был учрежден Американский комитет еврейских писателей, художников и ученых (American Committee of Jewish Writers, Artists and Scientists). Год спустя, 29 ноября 1942-го, комитет начал издавать собственное периодическое издание «Eynikayt» – с перепечаткой части материалов из московской газеты-тезки.

В мае 1943-го, после смерти Житловского, в руководстве основанной им структуры пришлось произвести перестановки. Тем не менее состав комитета по-прежнему выглядел впечатляюще: почетный президент – Альберт Эйнштейн, президент – популярный (но жестко критиковавшийся в советской печати, особенно в 1930-е) писатель Шолом Аш, председатель – либеральный журналист (и зять Шолом-Алейхема, признанного в СССР классиком мирового значения) Бенцион Гольдберг, заместитель председателя – историк, левый сионист Рафаэль Малер[713]. В 1942 году в США появилась еще одна организация с близкими целями, но более широким представительством – Еврейский совет помощи России в войне (Jewish Council for Russian War Relief).

Рис. 4.2. Бюллетень «Far Sovet Rusland» («За Советскую Россию»), орган Еврейского совета помощи России в войне. Нью-Йорк. 1942

Сложней оказалась реакция социалистических организаций. Они выражали готовность содействовать военным усилиям СССР, но не отказывались от критики советского строя. В чем-то это напоминало двойственную позицию многих социалистов в 1920-е. Тогда они помогали еврейским сельскохозяйственным колониям в Крыму и на Украине, а также ремесленникам и некоторым другим группам еврейского населения на «старой родине», но избегали сотрудничества с еврейскими секциями ВКП(б)[714]. После московского радиомитинга, призвавшего к объединению «братьев-евреев во всем мире», нью-йоркская газета на идише «Forverts» («Вперед»), оплот социалистического, прежде всего меньшевистского и бундовского, антикоммунизма, поместила редакционную статью под заголовком «Фотография с призывом и соль на еврейские раны». Издание, гордившееся самым широким охватом еврейских читательских масс в США, писало: «…только презрение может вызвать обращение московских писателей. Удобно, что группа также прислала свою фотографию, – можно увидеть, кто есть кто». Основываясь на собственных критериях, газета выделила три категории лиц, подписавших воззвание: к первой относились те, кто сотрудничал с репрессивными органами, когда они преследовали евреев; ко второй – те, кто приветствовал пакт Молотова-Риббентропа; представители третьей характеризовались как «придворные поэты коммунизма»[715].

Многих, в особенности еврейских социалистов, потрясла и возмутила гибель в советских застенках лидеров польского Бунда Генриха Эрлиха и Виктора Альтера. Схваченные сотрудниками НКВД на той части территории Польши, которая перешла под советский контроль в сентябре 1939 года, они вышли из тюрьмы в сентябре 1941-го. Власти разрешили недавним арестантам установить контакты с социалистическими кругами на Западе и посольством, представлявшим признанное Советским Союзом правительство Польши в изгнании. Не исключено, что предложение учредить Еврейский антигитлеровский комитет, направленное ими Сталину в те дни, послужило дополнительным толчком к формированию ЕАК. Но менее чем через три месяца после освобождения обоих бундовцев вновь задержали, после чего они исчезли из поля зрения зарубежных наблюдателей[716].

В феврале 1943-го, на фоне эйфории, вызванной победой советских войск под Сталинградом, Москва посчитала возможным официально сообщить об их расстреле (на самом деле Эрлих в тюремной камере покончил жизнь самоубийством, расстреляли лишь Альтера). В то время как американская коммунистическая печать утверждала, что казненные – такие же преступники, как Троцкий, еврейские социалисты считали необходимым перед лицом всего мира осудить совершенное советскими властями преступление[717].

Стремление смягчить негативную реакцию на дело Эрлиха и Альтера могло послужить одним из второстепенных факторов, повлиявших на решение кремлевских стратегов отправить делегацию Еврейского антифашистского комитета в Соединенные Штаты. Но первоочередная задача, безусловно, заключалась в мобилизации общественного мнения на поддержку открытия союзниками второго фронта в Европе. Это была беспрецедентная миссия. За весь межвоенный период ни один деятель советской еврейской культуры не посещал Америку. Довольно длительное – около полугода – пребывание там Бергельсона в конце 1920-х сложно назвать визитом посланца из СССР. Жил он в ту пору в Берлине и имел литовский паспорт, хотя и идентифицировал себя в качестве советского писателя[718].

В конце 1942 года с той же задачей – способствовать открытию второго фронта – в США, Канаде и Великобритании уже побывали представители Антифашистского комитета молодежи[719]. Подготовка к поездке еврейской делегации началась в марте 1943-го. Судя по доступным источникам, идея такой поездки впервые прозвучала во время встречи Альберта Эйнштейна с советским послом в Вашингтоне Максимом Литвиновым, а тот в свою очередь передал эстафету в Москву. ЕАК предложил сформировать группу из шести человек – Михоэлса, Эпштейна, Фефера, героя Советского Союза Ефима Дыскина, скрипача-виртуоза Давида Ойстраха и, наконец, архитектора Бориса Иофана или директора Института физической химии Александра Фрумкина. Однако ЦК остановил свой выбор только на двух кандидатах – беспартийном Михоэлсе и Фефере, чей партийный стаж исчислялся с 1919-го[720]. Их визит во второй половине 1943 года – с посещением США, Мексики, Канады и (на обратном пути) Великобритании