крупных городах она оставалась малодоступной. Но попытки лидеров ЕАК превратить «Eynikayt» в ежедневное издание и расширить его аудиторию одобрения сверху не получили: основной задачей комитета являлась пропаганда за рубежом, куда и уходила заметная часть мизерного тиража[691].

Судя по всему, руководство агитпропа не видело смысла в ведении целенаправленной патриотической и антифашистской агитации среди еврейского населения страны: для этого потребовался бы печатный орган на русском языке. На идише же большинство советских евреев не читали. Этот язык был абсолютно чужд и неашкеназским еврейским субэтническим группам Средней Азии, Кавказа и Крыма, но те явно не интересовали ЕАК – разве что «Eynikayt» порой публиковала о них этнографические зарисовки[692]. Можно предположить, что многие евреи в Советском Союзе никогда газету не видели и даже не знали о существовании ЕАК, хотя информация о нем время от времени и появлялась в центральной прессе. Не случайно в марте 1945 года президиум комитета занес в повестку очередного заседания: «Вопрос о русском журнале крайне важен. Выделить группу товарищей, чтобы принципиально решить этот вопрос. Поговорить с Лазарем Моисеевичем [Кагановичем] о необходимости русского издания»[693]. Неизвестно, состоялся ли такой разговор с самым высокопоставленным евреем страны (Каганович занимал тогда пост заместителя председателя Совета народных комиссаров), но так или иначе проект русскоязычного журнала не осуществился.

Название «Еврейский антифашистский комитет» могло легко ввести в заблуждение неискушенного зарубежного наблюдателя, способного принять ЕАК за инициированную снизу общественную организацию, элемент гражданского общества – тем более что в США действовали (и действуют до сего дня) организации с созвучными наименованиями, например Американский еврейский комитет (American Jewish Committee) или Еврейский рабочий комитет (Jewish Labor Committee). В действительности, как и остальные подобные структуры, нацеленные на ведение пропаганды за рубежом, – Всеславянский комитет, Антифашистский комитет советских женщин, Антифашистский комитет советской молодежи и Антифашистский комитет советских ученых, – ЕАК создавался в недрах высшего партийного аппарата. Очевидно, советские директивные органы сочли еврейский участок пропагандистского фронта заслуживающим отдельного внимания. Все пять антифашистских комитетов были подразделениями Советского информационного бюро (Совинформбюро), образованного постановлением ЦК ВКП(б) и Совета народных комиссаров СССР уже на третий день войны, 24 июня 1941 года[694].

Заместителем начальника Совинформбюро (с 1945 года – начальником) являлся Соломон Лозовский, когда-то в эмигрантской молодости руководивший профсоюзом еврейских шляпников в Париже, а затем на протяжении многих лет возглавлявший подконтрольную Коминтерну структуру – Красный интернационал профсоюзов (Профинтерн). В 1937-м этого старого большевика фактически сослали на должность директора Гослитиздата, но два года спустя он опять пошел на повышение, став заметной фигурой в партийно-советской номенклатуре – заместителем наркома иностранных дел и членом ЦК[695]. По словам Лозовского, мысль о создании нескольких антифашистских комитетов родилась в ходе его разговора с первым начальником Совинформбюро, секретарем ЦК ВКП(б) Александром Щербаковым осенью 1941-го[696].

Рис. 4.1. Газета «Eynikayt» («Единение»), орган Еврейского антифашистского комитета в СССР. Москва. 1946

Добровольное членство в антифашистских комитетах не подразумевалось. Наоборот, чиновники государственного аппарата тщательно отбирали и проверяли кандидатов на основе профессиональных и политических критериев. В первую очередь требовались писатели, журналисты и переводчики. Ицик Фефер, считавшийся ведущим еврейским поэтом Украины, в 1941-м «был вызван на работу в Еврейский антифашистский комитет». Аналогично Маркиш тогда же «был вызван в ЦК ВКП(б) вместе с другими писателями»[697]. К 1944 году в ЕАК состояло 62 человека, в том числе офицеры и генералы, актеры, художники, врачи, ученые, делегаты от Еврейской автономной области[698]. При этом основную работу выполняли поэты и прозаики, главным образом писавшие на идише. Многие из них числились в штате, но не входили в представительский состав комитета и его президиум. Давид Бергельсон, получивший – после возвращения из эмиграции в 1934-м – статус классика советской еврейской литературы, назвал ЕАК «организатором работы писателей»[699]. Комитету даже удалось то, что осталось нереализованным в еврейских секциях ССП, а именно – наладить сотрудничество с русскоязычными авторами-евреями, прежде всего Ильей Эренбургом и Василием Гроссманом. Наиболее ярко это проявилось в работе над «Черной книгой», документировавшей нацистские преступления против евреев на территории СССР и Польши[700]. Характерно, что Всеславянский комитет тоже привлек к своей деятельности ведущих мастеров пера[701].

Однако стать председателем ЕАК, несмотря на доминирование в нем литераторов, было суждено выходцу из другого цеха – театрального. Среди советской еврейской культурной элиты имелось лишь два кавалера высшей государственной награды – ордена Ленина: Маркиш и актер Соломон Михоэлс (оба стали орденоносцами в 1939-м). Но второй из них в глазах тех, кто принимал решение, явно больше подходил для ответственной должности. Ко всему прочему он обладал еще и почетным званием «Народный артист СССР», возглавлял заметное в культурной жизни Москвы и всего Союза учреждение – Государственный еврейский театр (ГОСЕТ), да и советская карьера у него смотрелась убедительней, чем у Маркиша. Последний, «не поняв задачу Великой Октябрьской социалистической революции», на несколько лет уезжал из страны, но затем, согласно энциклопедической статье, его отрезвил «резкий контраст между ленинско-сталинской национальной политикой и средневековым бесправием евреев за границей»[702].

В ЕАК, как, несомненно, и в прочих звеньях Совинформбюро, да и всего госаппарата, НКВД (с 1946-го – МГБ) могло положиться на своих осведомителей. Известно, например, что секретным сотрудником органов с агентурным именем «Зорин» являлся Фефер[703]. К тому же грань между осведомителем и просто бдительным советским гражданином всегда оставалась нечеткой. Так, Маркиш, имевший сложные отношения с коллегами по президиуму комитета, особенно Фефером и Бергельсоном, в 1944 году написал докладную записку в парторганизацию Совинформбюро (по сути дела – донос) о «национализме» и «контрреволюционной деятельности» руководства ЕАК[704].

Целый ряд сотрудников Еврейского антифашистского комитета был так или иначе связан с советской разведкой. Секретарь ЕАК Шахно (Александр) Эпштейн, еврейский публицист и литературный критик, в 1920-е годы выезжал за границу по заданию Коминтерна и иностранного отдела ОГПУ[705]. Заместителем секретаря в 1947-м назначили Григория Хейфеца, профессионального разведчика, который в качестве вице-консула СССР в Сан-Франциско сыграл заметную роль в советском атомном шпионаже[706]. В том же году должность главного редактора ЕАК занял Соломон Хайкин, работавший прежде в исполкоме Коминтерна, а затем – в секретном НИИ № 205 при Отделе внешней политики ЦК ВКП(б)[707]. По всей видимости, «деликатные поручения» в США выполняли также Илья Ватенберг и его жена Чайка Ватенберг-Островская, состоявшие впоследствии в штате Совинформбюро и ЕАК[708].

Международные связи