Убили двоих из нашей охраны.

— Оу… соболезную. — Опустил я голову.

— Зато кое-что удалось выяснить. — Снова поправил очки Аксёнов. — У нападавших я обнаружил те самые татуировки.

— Эйфелева башня в виде клинка… довольно интересный знак. Раньше с таким не встречался. Зато очевидна национальная принадлежность…

— Мне известно, что это за люди. — Заявил Аксёнов. — Вернее, нам известно. — Он кивнул в сторону императора, что нависал над бедной Екатериной.

— А… значит, Александр тоже в курсе произошедшего?

— Можно сказать и так.

Видимо, я ещё очень многого не знаю…

— Так что это за люди?

Аксёнов взял в руку бокал и допил всё оставшееся вино.

— Это агенты, посланные Парижем. Мои люди из Франции помогли мне с информацией насчёт них. Эти…наёмники у себя на родине имели полумафиозный статус.

— Французская мафия?

— Что-то типа того. Это люди, решившие послужить родине таким вот интересным способом.

— Но что лично ваш род им сделал? — Спрашивал я.

— Если кратко, то я пролоббировал некоторые изменения в законодательстве, оборвавшие для Парижа очень крупную сделку. Вот они, видимо, и мстят.

Мде. Забавно…

— А давно они используют такие варварские методы?

Аксёнов покосился на императора.

— Давно. Париж довольно быстро понял, что ему ничего за это не будет. Что не последует ответа. Поэтому… используют всё, на что только хватит фантазии.

— Не думал, что они скатятся до терроризма.

— Кое-кто до этого довёл. — Сощурился Аксёнов. — Но, ничего страшного. Ситуация ещё не патовая, и если такие как мы с вами будем воздействовать на императора, то, возможно, всё наладится.

Я перешёл на шёпот.

— А если продолжат — такие как эти? — Намекал я на Морозовых и на жирного министра финансов.

— Не нужно думать о плохом, Андрей…

— И то верно… вам нужна от меня ещё какая-то помощь?

— Спасибо. Но пока что ситуация под контролем. И мне достаточно знать то, что вы на моей стороне. Это ведь так?

— Будь моя воля, я бы уже давно показал всему миру, на что мы способны. А что касается дармоедов внутри страны… — Поглядел перед собой. — Разогнал бы по тюрьмам без сожаления…

Впервые за день Аксёнов старший улыбнулся. И это было мне ответом.

Чуть позже мне, всё-таки, пришлось пересесть обратно к Варе. Ибо если бы я этого не сделал, случилось бы что-то страшное. Екатерина же заняла моё прежнее место и присоединилась к отцу.

Император накидался ещё сильнее. Он уже еле держался на ногах и с трудом произносил членораздельные слова.

Общение с Варей шло туго. Очень туго. Я пытался разрядить обстановку разговорами об Иване, или о том, как смешно она напилась в прошлый раз. Только через часик другой девушка, наконец, оттаяла и перестала без конца коситься на Аксёнову.

О самой же Аксёновой мы не разговаривали. И слава богу.

В целом, день прошёл неплохо. Я ещё несколько раз оставался наедине что с Аксёновым, что с императором, устанавливая с ними контакт. Но вот что касается разговора насчёт Воронцовых и конкретно об отце Николае…

Ничего не вышло.

Прерванный сначала Варей, потом приездом Аксёновых, в третий раз разговор не состоялся по причине чрезмерного опьянения императора. И хотя было обидно, в целом я из-за этого не расстраивался. Самое главное, что я, так скажем, втёрся в доверие к Александру. И теперь он отлично ко мне относился.

По крайней мере, хочется в это верить.

А это значит, что переговорить по поводу моего рода мы можем и в другой раз. Дело ведь не срочное.

Уже стемнело, когда мы поняли, что пора расходиться. Император к этому времени был уже совершенно недееспособным. Он полулежал на стуле и сопел с открытым ртом. Все остальные, кроме Вари, тоже неплохо выпили, хотя и далеко не так безрассудно, как Александр.

Охрана донесла императора до машины. Варя, попрощавшись со мной, проследовала туда же. Неприятный министр и братья Морозовы тоже слиняли. Остались только Аксёновы, да я.

Отец Екатерины отлучился в туалет, и сказал, что как вернётся, можно будет уезжать. Мы решили подождать его на улице.

— Ну как? Хорошо посидели? — Спросил я у Екатерины, опершись о стену.

Она, тоже изрядно пьяная, ответила:

— Не так, конечно, как в тот раз в парке, но… тоже неплохо.

— Ты права. — Кивнул я. — В парке было как-то…романтичнее, что ли.

— Романтичнее… — Повторила Аксёнова. — А если так? — Она вдруг шагнула ко мне, и, схватив ладонями шею, впилась в меня губами.

Глава 28

Да… день выдался на славу.

Несмотря на то, что подъехало немало новых заморочек, в целом-то всё прошло не зря. Я заимел контакты с такими влиятельными людьми, что и мечтать о подобном не мог. Если честно, то рассчитывал на них лишь к тому моменту, когда достигну определённых карьерных высот.

Ан нет. Вот как случается в жизни.

Стоило мне просто заобщаться с красивыми девушками из академии, и в дополнение к ним пошли их отцы.

Пьяные посиделки закончились, и почти все слиняли домой. Остались только Аксёнова, да я. Аксёнов старший отошёл в уборную, а мы с Екатериной стали дожидаться его на улице.

Хотелось продышаться после помещения и немного прийти в себя.

Мы устроились на крыльце, прямо рядом с дверью. Я прислонился к стене и хмельными глазами стал наблюдать за растущей луной. Также по небу рассеялись и маленькие, отдающие блеском точки. Иногда они двигались, и я не понимал, то метеориты, или самолёты…?

Екатерина молчала. Именно поэтому я и обратил на неё внимание. Она стояла совсем рядом, не шевелясь. Насмотревшись на небо, спросил у неё:

— Ну, как тебе денёк? Хорошо посидели?

Аксёнова оттаяла.

— Не так, конечно, как в тот раз в парке. Но… тоже неплохо.

— Ты права. — Закивал я. — В парке было как-то…романтичнее, что ли.

— Романтичнее? — Переспросила Аксёнова и как-то подалась вперёд. Я почувствовал, как моё сердцебиение учащается, а по телу активно разливается тепло. — А если так?

В следующую секунду Екатерина прильнула ко мне губами, жадно хватаясь за шею, словно она тонет, а я единственное, за что можно зацепиться.

От такого поворота я опешил. Сразу и не понял, что предпринять. Поэтому поддался порыву и принял активное участие в поцелуе. Схватил Екатерину за талию и прижал к себе.

Приятно. Очень приятно. И тепло. Хотя на улице прохладно. Такое чувство, что внутри меня кто-то провернул краник, дающий кипяток, и он распространился во все концы.

В голове всё перевернулось. Всякая мысль осталась за скобками, оставляя совершенное ничто. Я будто на время перестал быть человеком. То есть, вместо существа думающего и анализирующего, превратился в один чистый инстинкт. Но из страстного потока меня выловили довольно скоро.

Поцелуй продлился от