Вместо этого мне сказали, что я умираю.

За семьдесят два часа я узнала диагноз – огромная панкреатическая опухоль сочилась кровью в мой желудок.

До этого я была обычной девушкой, которая недавно приехала в Лас-Вегас, чтобы открыть свой бизнес. Теперь планы сильно менялись. Чтобы удалить опухоль, надо было проводить процедуру Уиппла[23], которая полностью «перекроит» мне пищеварительный тракт.

– Ну что ж, – подумала я, – я справлюсь.

Если честно, у меня не было ощущения, что я все это выдержу. Я просто успокаивала себя.

Я старалась держать себя в руках, когда доктор Кейси без преамбул описал растущую во мне опухоль. Он был добр, но называл вещи своими именами. Он не скрывал, что меня необходимо оперировать, и тут я начала паниковать.

– Вот такая ситуация, Алиша, – тихо сказал он, – нам придется делать Уиппл. И делать его быстро.

Я считала себя храброй, но, услышав его слова, расплакалась.

Доктор Кейси терпеливо слушал, как я плачу. Потом он взял в руки фломастер и нарисовал на листе бумаги очертания человеческого тела, чтобы наглядно показать, как делают операцию Уиппла.

Доктор Кейси был плохим художником. Тем не менее он изобразил все, что мне стоило знать про хирургическую операцию. Он нарисовал линии разрезов на животе, желчном пузыре, поджелудочной железе и кишках. Казалось, он собирался разрезать меня пополам.

– Вот, значит, как вы со мной поступите, – сказала я.

– Да, – ответил доктор. – Мы с доктором Лау считаем, что это лучший выход из ситуации. Мы удалим опухоль, иначе она вас убьет. Операция серьезная, поэтому я хочу, чтобы приехал кто-нибудь из вашей семьи. Где ваша мама?

Я посмотрела на корявый рисунок доктора и глубоко вздохнула. Я не хотела ставить в известность своих родных. Все они жили далеко. Мне надо было быть сильной и справиться самой.

– Она во Флориде.

– Ей надо приехать, – сказал доктор и замолчал в ожидании моей реакции. – Правильно?

– Хорошо, – ответила я. – Я ей позвоню. Пожалуйста, назначьте день операции.

Доктор Кейси улыбнулся.

– Вот и отлично, – ответил он. – Утром в четверг, – он похлопал меня по плечу и вышел из палаты.

Я немного поплакала, а потом посмотрела на рисунок доктора и собралась с духом. Я взяла телефонную трубку и сделала то, что надо было сделать раньше, – позвонила родным и попросила их о помощи. Я позвонила матери, бабушке и тете Шерри. Все они жили далеко от Лас-Вегаса – мама в Джексонвилле, тетя в Бостоне. Они очень расстроились, но даже по телефону я почувствовала, что они меня любят и поддерживают.

Утром в четверг моя мама пришла в больницу вместе с моим приятелем Хартманом. Она прилетела ночным рейсом. Я была очень рада, что она успела увидеть меня до операции. Мы взялись за руки и улыбались друг другу.

Потом пришли медсестры. Они вставляли в меня иголки капельниц, подключали меня к каким-то аппаратам и готовили к тому, чтобы переложить с каталки на операционный стол.

Я попрощалась с мамой и Хартманом, у которых был довольно испуганный вид. Я крепко обняла их по очереди и сказала, что люблю их.

– Увидимся на другой стороне, – я старалась говорить как можно более оптимистично.

Мама улыбнулась сквозь слезы.

– Обязательно, скоро увидимся, – ответила мама.

Я не хотела, чтобы они за меня боялись. Пусть они думают, что я чувствую себя уверенно. На самом деле я никогда в жизни не боялась так, как тогда. Я старалась дышать размеренно и глубоко, повторяя про себя: «У тебя все получится!»

Потом произошла странная вещь.

Медсестры вкатили меня в операционную, и тут я ощутила полное спокойствие.

В моей голове звучала фраза: «У тебя все получится. Все будет хорошо». Страх прошел, и ему на смену пришла уверенность. Мне буквально не терпелось, чтобы побыстрее началась операция. Я очень хотела узнать, что произойдет потом.

Меня стали перекладывать на операционный стол. Я наблюдала, как вокруг деловито движутся врачи и медсестры. Все были очень организованными и спокойными, словно исполняли какой-то сложный танец.

– Все в порядке? – поинтересовался доктор Кейси.

– Не то слово, – ответила я, рассматривая операционную, людей в хирургических масках на лицах, многочисленные приборы. Пахло антисептиком, и разложенные инструменты, которыми меня через несколько минут будут резать, ярко блестели.

– Алиша, ты готова? – спросил меня доктор Лау.

Я посмотрела на докторов, которые собирались спасти мне жизнь, на этих талантливых людей, полных решимости избавить меня от опухоли, которая меня убивала. Я чувствовала себя уверенной и спокойной. Я полностью доверяла этим людям.

Я улыбнулась.

– Готова, – ответила я. – Рок-н-ролл!

На лицах хирургов появилось удивленное выражение. Они переглянулись и улыбнулись. Доктор Кейси рассмеялся.

– Именно это мы и хотели от тебя услышать!

Я все еще улыбалась, когда мне на лицо надели маску, через которую пошла анестезия. Я словно провалилась в черную дыру. Я знала, что не умру. Я сильная. Я была уверена, что все будет хорошо.

Я справлюсь. Я глубоко вдохнула газ и спокойно заснула.

Алиша Бертин

В ту ночь, когда нам постучали в дверь, мы стали «другими людьми». Людьми, которые глубокой ночью получают плохие новости, людьми, с которыми случаются трагедии. Только «другие люди» теряют своих детей, только они испытывают такое горе.

Наша шестнадцатилетняя дочь возвращалась с работы и попала в автокатастрофу совсем недалеко от дома. Она разбилась практически на нашей улице. Она была так близко от нас, но мы не смогли ее спасти.

В первую неделю после ее смерти мы получали соболезнования и планировали похороны. Все это время я практически ничего не ощущала. Мне казалось, что я играю роль в каком-то плохом фильме. Я делала все, что нужно, и мечтала, чтобы сцена, в которой я снимаюсь, скорее закончилась. Сейчас я понимаю, что находилась в состоянии шока, и точно помню момент, когда этот шок прошел и я по-настоящему ощутила боль и отчаяние.

В тот день у нас дома была моя мать.

– Мелисса, мне кажется, тебе стоит записаться на прием к психоаналитику, – сказала она.