Неожиданно я ощутила прилив злости и раздражения. Я всегда считала, что могу самостоятельно справиться с любыми трудностями. Мой ребенок погиб – разве психоаналитик в состоянии вернуть его к жизни?

– Ни в коем случае! – категорично ответила я.

После такого ответа большинство людей, наверное, оставило бы меня в покое, чтобы лишний раз не нервировать. Но не моя мать. Она продолжала настаивать, и я в конце концов сдалась.

Во время первого визита я была на взводе. Я вошла в кабинет и села, сложив руки на груди. Не глядя в глаза женщине-психоаналитику, я заявила, что если она не в состоянии вернуть мне дочь, то мы обе теряем время.

Женщина ответила удивительно мягким тоном:

– Вы совершенно правы. Я не смогу вернуть к жизни вашу дочь. Я должна вам помочь двигаться дальше и жить без нее.

До этого я вообще не думала, что надо «двигаться дальше». Я не хотела двигаться дальше без своей дочери! Все, что я знала о ней, заканчивалось тем трагическим декабрьским днем, когда она уехала и больше не вернулась. Если я начну снова жить, то буду все время удаляться от своего ребенка. Мне казалось, что это невозможно.

Родственники и близкие друзья говорили, что Кайли ждет меня на небесах. Каждый прожитый день приближал меня к встрече с дочерью.

У меня были одиннадцатилетний сын и муж. Мне самой было тогда тридцать пять лет. Я не хотела, чтобы мое существование отравили горечь и боль, но не представляла, как эту боль унять. Боли не было ни конца ни края, но, кто знает, может быть, психоаналитик знала, как мне помочь?

Когда я пришла во второй раз, психоаналитик не подала виду, что удивлена. Она профессионально и вежливо вела разговор и выражала мне сочувствие. На этот раз я вышла из ее кабинета с целым списком литературы, с который она посоветовала мне ознакомиться, а также организаций, которые могут помочь мне и членам моей семьи.

Центр поддержки детей, переживших трагедию и утрату, находился в южном Техасе. Мы приехали туда всей семьей. Это был специальный центр, работающий с детьми, которые, подобно моему сыну, потеряли близкого человека. Он располагался в красивом здании, и персонал был очень вежливым и внимательным.

Потом мы приехали на групповую встречу. Нас заранее проинформировали, что нас ждет. Вместе с другими семьями мы пообедаем, а потом наших детей уведут на занятие, которое проводят без родителей. Со взрослыми будут работать отдельно.

В то время мы не знали ни одной другой семьи, пережившей утрату, подобную нашей. Я не очень хорошо понимала, как мне себя вести с людьми, на лицах которых написана такая же безнадежность, как и у меня.

Однако мне помогли беседы с психоаналитиком и собственное желание найти выход из психологического тупика. На встрече родителей я поделилась чувствами, которые испытываю. Мне было приятно услышать от ведущих, что эти чувства совершенно естественны и их ни в коем случае не стоит стыдиться. Все, что со мной происходит, – часть процесса, в результате которого я должна избавиться от негативных переживаний, мешающих мне жить.

С тех пор прошло пять лет. Хотя мы уже официально не прикреплены к тому центру, я недавно побывала там, чтобы поговорить с директором. Я хотела ее поблагодарить и кое-что рассказать.

Когда я в первый раз попала в этот центр, мне казалось, что я уже никогда в жизни не смогу оправиться от трагедии и радоваться жизни. Я не видела реального выхода из ситуации. Но надежда приходит даже к человеку, который ее не ждет. Сотрудники центра знали, что моя жизнь не закончена. Они помогли мне залечить мои психологические раны.

Мой психоаналитик и сотрудники центра были очень рады, когда я пришла к ним и заявила, что очень им благодарна, но их помощь больше мне не нужна.

Сейчас я живу нормальной жизнью, в которой снова появилась радость. Мне помогла надежда, а также те, кто сделал все для того, чтобы я смогла ее увидеть и почувствовать.

Мелисса Вутан

Когда человеку всего тринадцать лет, он чувствует себя не слишком уверенно. Мой подростковый возраст проходил особенно сложно. Атмосфера в нашей семье была очень нездоровой. Мы пытались скрывать негатив от окружающих, пока не поняли, что подвергаем свою жизнь серьезной опасности.

Мой отец всегда сильно пил. То, что он алкоголик, было нам давно известно. Но настоящие испытания начались после того, как он потерял работу. Тогда он запил горькую и начал угрожать матери и своим детям. Мы не подозревали, что можем так его бояться. Однако это были еще цветочки.

Когда мать вышла работать на полную ставку, она попросила отца сидеть с моей маленькой сестрой. Однажды я вернулась домой из школы и увидела, что отец валяется на полу, а сестренка громко плачет в своей кроватке. Памперс ей не меняли с самого утра. Я рассказала об этом матери, и она решила, что оставлять сестренку с отцом опасно. Мать наняла в качестве няни нашу соседку, не объясняя ей, почему ее безработный муж не в состоянии присмотреть за дочкой. Она сказала соседке, что он бегает по интервью и ищет работу.

Отец продолжал вести себя агрессивно, и в конце концов мать выгнала его из дома и подала на развод. Все мы думали, что проблем с отцом у нас больше не будет. Однако мы сильно ошибались. Отец наотрез отказывался съезжать, и матери пришлось добиться судебного решения, запрещающего ему находиться в нашем доме. Она сделала все возможное, чтобы уберечь себя и своих детей.

Полиция выдворила отца из дома, но он не собирался оставлять нас в покое. Он начал звонить нам так часто, что мы вообще перестали отвечать на телефонные звонки. Он наговорил на автоответчик несколько часов угроз и гадостей. Он угрожал нам, как мог. Он присылал по почте фотографии оружия, которое у него было, а потом – самого себя с этим оружием.

Мать отнесла эти фотографии в полицейский участок, но там отказались ей помочь. Они не могли открыть дело на основе угроз по телефону и фотографий отца с оружием в руках.

Мы с сестрой никому не рассказывали об этих проблемах. Нам было слишком стыдно. Мать говорила только с адвокатом и с полицией и еще рассказала о ситуации ближайшим родственникам. Во многих семьях обходят молчанием беды, связанные с алкоголизмом и наркоманией. И мы с сестрой тоже молчали.

Потом отцу надоело угрожать нам по телефону и при помощи фотографий. Однажды он разбил у нас в доме окно и проник внутрь. В это время мать была на работе, а мы в школе. Когда мы с сестрой вернулись домой, я сразу поняла, что надо вызывать полицию. Все это происходило до появления мобильных телефонов. Мы жили в пригороде, и ближайшая телефонная будка находилась довольно далеко. Что делать?

Мы пошли к соседке, которая раньше сидела с моей маленькой сестрой, и все ей рассказали. Мы рассказали, что наш отец пьет, что раньше он плохо с нами обращался, а сейчас угрожает нам с матерью. Соседка позвонила матери на работу, а та связалась с полицией. На отца надели наручники и увезли.