с посадочным полем и как-то необязательно, как будто речь шла о постороннем, заметил на наушниках уже запекшуюся кровь и понял, что это из ушей, но боли не чувствовал. Внутри была пустота…

Всё произошедшее требовало осмысления, хотя слово "осмысление" в отношении Канала было, в сущности, неким благоречием, эвфемизмом. Скорее надо было просто почувствовать, "прокачать" опасность, которая скрывалась за этим событием. А в том, что там опасность, не было никакого сомнения. Почти два десятка лет Канал жёстко – по человеческим меркам, даже жестоко – пресекал любые попытки вывести "голландцев" из Канала, и вот теперь – отпустил их, разом всех! Канал приучил за годы его изучения, что любое маломальское изменение в его поведении, а тем более – такое, как это, следовало воспринимать, как знак неминуемой беды, и надо было только суметь оценить, прикинуть её размер и последствия, и, может быть, суметь к ней хоть как-то подготовиться…

"Он теперь начнёт набирать себе новых тридцать семь? – подумал Андрей. – Этих уже выпотрошил?.. Или что он с ними там делал?.. И почему именно тридцать семь, чёрт возьми?.."

"Голландцы", официально – блуждающие капсулы, начали появляться с первых дней изучения, а точнее говоря, освоения Джей-канала. Тогда столкнулись с двумя главными напастями – биением щупалец и тромбами. Тромбы, плотные образования в Канале, возникали внезапно и за считанные минуты перекрывали просвет щупальца, закупоривая капсулу внутри него. Если тромб не удавалось сжечь, что со временем научились более-менее успешно делать, тромб через несколько дней рассасывался сам, капсулу можно было отбуксировать на Землю, но пилот в ней к тому времени был уже сумасшедшим. Так случалось почти всегда, когда тромб не удавалось уничтожить, но изредка, поначалу примерно в одном случае из сорока, блокированная капсула просто исчезала, объявляясь потом в виде блуждающей. Такие блуждающие капсулы без какого-то видимого порядка появлялись то там, то здесь прямо из стенок щупалец при том, что обычная исследовательская капсула не могла даже приблизится к стенкам из-за чудовищного поперечного градиента энергии вблизи них.

Внешне капсулы эти выглядели, как обычные, и позволяли пристыковаться к себе, ровно так же, как обычные, внутри них обнаруживались вполне вменяемые пилоты, однако там, внутри, не было ни одного навигационного прибора, ничего, что позволяло бы хоть как-то управлять движением. Вместо этого внутренность капсулы была структурирована подчас самым невообразимым образом, там были пятикомнатные роскошно обставленные квартиры и комнатушки, с обшарпанными, давно немытыми стенами и одиноким топчаном, стоящим посредине; парки, в которых можно было бродить часами и крошечные пыльные кельи, с крохотным окошком под потолком; и лабиринты бесконечных коридоров. И не было двух одинаковых… Об этом рассказывали те, кто бывал внутри "голландцев", видел это и Андрей, служивший позже в должности наблюдателя за блуждающими капсулами.

Тогда – поначалу, когда только появились первые "голландцы" – возвращение их на Землю, даже несмотря на всю их экзотику, выглядело не более сложным, чем буксировка нередко глохнувших в Канале обычных капсул. Но это не удалось ни разу. Все попытки заканчивалось одним и тем же – сцепка взрывалась на выходе, редко, что вообще удавалось после этого собрать. То же самое происходило, когда пытались вывезти одного пилота, бросив пустую блуждающую капсулу – капсула с "голландцем" неизменно взрывалась на выходе. Собственно, именно после этого, за блуждающими капсулами и закрепилось название скачала "летучих", потом просто "голландцев". Так же стали называть и пилотов, обитавших у них внутри.

Но главным в истории с попытками вывода "голландцев" было то, что-либо через день, либо через два, либо через неделю, но Канал неизменно возвращал себе "голландца" – какая-нибудь из исследовательских капсул попадала по тромб, который не удавалось сжечь, и в Канале появлялась новая блуждающая капсула. После того, как Канал довёл число "голландцев" до тридцати восьми, он на протяжении трех или даже четырёх лет неизменно сохранял это число. Почему именно столько, никто не понимал, впрочем, как и многое другое в Канале, это число "тридцать восемь" было просто одной из составляющих того, что в Центре называли "штатным уровнем невежества". Кто-то попытался математически обосновать это число, и это даже удалось, но вскоре из Канала самостоятельно вернулся один из "голландцев", Виктор Кодомцев. Он пробыл в Канале больше трёх лет, однако, ничего не помнил об этом времени. По его словам, пульт управления и стойка внешних детекторов сначала начали медленно расплываться, как бы размазываясь по внутренним стенкам капсулы, а потом, словно видеозапись включили в обратную сторону, всё так же медленно вернулось к обычному состоянию, и он сумел выйти из Канала. Внешне он совершенно не изменился. Полёты, по заведённому порядку, на время приостановили, опасаясь, что Канал вернёт недостающего "голландца", потом, как это случалось обычно, осторожно стали летать, но ничего из ожидавшегося не случилось – Канал стал держать число блуждающих капсул равным тридцати семи. После этого именно это число стало составляющей "штатного уровня". В течение года после возвращения Кодомцев спился, был отстранён от полётов, а позже уволен за попытку угона капсулы, уехал и больше о нём ничего не слышали…

Пилотам Центра практически сразу после того, как обнаружилась связь появления "голландцев" с попытками их вывода, под роспись запретили выводить и даже приближаться к блуждающим капсулам, и тогда же в штатном расписании Центра появилась должность наблюдателя за блуждающими капсулами.

Поскольку никаких идей или предположений о роли "голландцев" в Канале, а, следовательно, и об угрозе, которую они могли представлять, не было, оставалось только одно – наблюдать: искать блуждающие капсулы в Канале, встречаться с "голландцами", фиксировать малейшие изменения в их поведении – никто не знал, что может оказаться важным. И ещё надо было пресекать попытки вывода "голландцев", которые так никогда совсем и не прекращались. Иногда – редко – удавалось разрывать уже готовые к выходу сцепки. Как-то само собой сложилось, что наблюдатели начали передавать "голландцам" сначала письма, а затем и небольшие посылки, от немногих, ещё остававшихся в Городке, родных и близких. Со временем именно эта сторона работы даже многим из самих наблюдателей стала казаться главной, и должность наблюдателя кто в шутку, кто с издёвкой, кто с сочувствием стали называть "брат милосердия". Язвительный Хализов называл их то "соглядатаями", то "вертухаями", пока Андрей не занял эту должность; его он, по дружбе, стеснялся так называть, обходясь в разговоре официальным "наблюдатель". Андрей тоже предпочитал это название, "брат милосердия" ему казалось лицемерием…

Андрей, оглохший, просидел возле посадочного поля, наверно, часа два. К нему подходили, видимо, предлагали помощь, но он жестами отказывался. За это время, посадочные площадки опустели, все капсулы были