окружающего мира. В наши долгие беседы он забрасывал меня вопросами на самые разные темы: народ, который тибетцы и гуркхи называют “борги”, – это маратхи?[53] Когда битва при Асаи произошла по китайскому календарю? Артур Уэлсли и герцог Веллингтон – одно и то же лицо? Наверняка ответы на многие вопросы ему известны и задает он их только для того, чтобы лишний раз утвердиться в своем знании либо проверить мою компетентность. Всякое утверждение он воспринимает критически, происхождение информации для него важно не меньше ее содержания: откуда я знаю, что англо-бирманская война 1825 года едва не закончилась поражением британцев? Это просто слухи? Каковы мои источники?

Однако после злополучного морского боя в Хумэни вопросы старца резко сменили характер. Теперь его интересуют не история с географией, но исключительно армия и флот.

Как-то раз он долго расспрашивал меня о колесных пароходах. Я хорошо помню тот день четырнадцатилетней давности, когда в Калькутту вошел пароход “Энтерпрайз”, проделавший долгий путь из Лондона. Он стал первым пароходом, покорившим воды Индийского океана, и в награду за свой подвиг получил двадцать тысяч фунтов. Совсем еще мальчишка, я ожидал увидеть громадный корабль, но “Энтерпрайз” оказался маленьким неказистым судном. Однако разочарование мое сменилось изумлением, когда в полном безветрии он пустился верх-вниз по Хугли, ловко маневрируя в скопище лодок и парусников.

Прибытие “Энтерпрайза”, поведал я, положило начало яростной гонке среди калькуттских судовладельцев. За пару лет Новая верфь Хаоры построила тиковое колесное судно “Форбс”, снабженное двумя машинами в шестьдесят лошадиных сил. Событие это побудило моего отца включиться в гонку: он вложил пять тысяч рупий в компанию “Калькуттская ассоциация Паровой буксир”, основанную самым видным бенгальским предпринимателем Дварканатхом Тагором. Вскоре компания обзавелась двумя пароходами. Нынче, сказал я, такие суда – привычное зрелище на Хугли, никого уже не удивишь пароходами и паровыми буксирами, что, деловито молотя лопастями по воде, оставляют длинный шлейф черного жирного дыма с яркими крапинами искр.

Коль пароходы строили в Калькутте, сказал Чжун Лоу-сы, их можно, видимо, создавать и в Гуанчжоу.

Ган хай, да, конечно, согласился я, почему бы и нет? Тут все дело в двигателях. В Калькутту, помнится, их доставляли из Англии, но я слышал, что один корабел-парс наладил собственное производство судовых машин в Бомбее. Раз получилось там, наверняка получится и здесь.

Исходя из вопросов старца, я понял, что Китай намерен обзавестись пароходами. Позже Комптон сказал, что несколько лет назад один пароход уже заходил в Кантон и теперь на местной верфи пытаются создать свой опытный образец.

Вскоре задачи бюро переводов несколько изменились, и я сделал вывод, что горький урок боя в Хумэни не прошел бесследно для комиссара Линя и его окружения: поняв, что их боевые джонки устарели, китайцы всеми силами старались заполучить современные суда западного типа.

Намедни Чжун Лоу-сы попросил искать объявления о продаже судов европейской постройки. Мне повезло – в “Кантонском дневнике”, которым нас снабжают агенты старца, я натолкнулся на одно такое объявление.

Речь в нем шла о корабле “Кембридж”, выставленном на продажу его английским владельцем капитаном Дугласом: торговое судно водоизмещением 1080 тонн, построено на ливерпульской верфи Фосетта, вооружение – тридцать шесть пушек. С точки зрения Чжун Лоу-сы, идеальный вариант, но согласится ли мистер Дуглас иметь дело с китайским покупателем? Не запретит ли капитан Эллиотт подобную сделку?

Меня снедали сомнения, однако я показал объявление Комптону, и он, испустив ликующий возглас, помчался к Чжун Лоу-сы. Я не ведал, как развивались события, но сегодня печатник победоносно объявил:

– А-Нил, “Кембридж” наш!

Оказалось, капитан Дуглас давно был известен местным властям как злостный нарушитель порядка, который плавал где ему вздумается, наобум паля по рыбацким и торговым лодкам. За его голову объявили вознаграждение в тысячу серебряных долларов.

Чжун Лоу-сы предполагал, что баламут не продаст свой корабль китайцу, и пошел обходным путем, обратившись за помощью к состоятельному купцу из гильдии Ко-Хон, который уговорил своего американского партнера мистера Делано совершить покупку. Предложение американца было принято, он получил корабль и, выждав пару дней, перепродал его китайскому коллеге, который преподнес судно в подарок комиссару Линю. Теперь “Кембриджем” владели китайские власти, намереваясь обновить его вооружение.

Эта ловкая сделка, сказал Комптон, признана победой Чжун Лоу-сы, но и мое скромное участие в ней не осталось незамеченным. В благодарность старец прислал мне бутылку отменной водки маотай.

Радует и даже удивляет, что высокопоставленный чиновник преклонных лет столь остер умом и так дальновиден.

Однажды утром усердные труды Захария прервал крик слуги, донесшийся с берега:

– Господин молотчик! Письмо!

По конверту Захарий тотчас понял, что это послание от миссис Бернэм.

30 января 1840

Дорогой мистер Рейд,

Мне нужно срочно Вас увидеть. Прошу прийти в комнату для рукоделия немедля. Дворецкому я сказала, что требуется Ваш совет по новым ламбрекенам, посему захватите мерную ленту.

К. Б.

Вскоре Захарий стоял перед указанной комнатой.

– Миссис Бернэм?

– Что, пришел молотчик? – Голос за дверью был, как всегда, безмятежен. – Впусти его. Живей!

Служанка открыла дверь и ушла прочь. С вышиваньем в руках миссис Бернэм сидела за столиком и выглядела абсолютно спокойной, но через мгновенье сбросила маску.

– Ох, мистер Рейд! – воскликнула она, вскочив на ноги. – Все пошло прахом!

– Что случилось?

– Муж вернулся! Два его корабля, “Ибис” и недавно купленная “Анахита”, пришвартовались в проливе, что в двадцати милях отсюда. С нарочным он прислал сообщение – вечером будет здесь.

– Ты знала, что он возвращается? – ошеломленно спросил Захарий.

– Понятия не имела! – Миссис Бернэм схватилась дрожащей рукой за горло. – Но это еще полбеды!

– А что такое?

– Ты не поверишь – он решил, что мы должны переехать в Китай.

– Куда? – изумился Захарий. – Но зачем?

– Вскоре там создадут зону свободной торговли. Решение об этом уже принято в Лондоне. Откроются невероятные возможности, и муж хочет использовать их на полную катушку.

– А твоя дочка?

– Пока что останется у моих родителей.

У Захария голова шла кругом.

– А как же мы-то? Больше не сможем встречаться?

– Абсолютно исключено! – воскликнула миссис Бернэм. – Никаких встреч! И думать забудь! Мистер Бернэм дьявольски хитер, его не проведешь.

– Так что, значит – всё?

– Мы же с тобой знали, что рано или поздно наступит конец, правда? Видимо, такой день пришел, и мы должны с этим смириться.

Захарий ощутил ком в горле.

– Но ты обещала, что мы как следует попрощаемся.

– Теперь это невозможно, как ты не понимаешь? Нынче вечером приедет муж. – Миссис Бернэм взяла его за руку. – Послушай, мне ничуть не легче, чем тебе. Нет, если честно, мне гораздо тяжелее. Я возвращаюсь в свою прежнюю круговерть – приемы, церковь, благотворительность и опийная настойка, без которой мне не уснуть. А ты молод, у тебя вся жизнь впереди. Ты найдешь свое счастье с Полетт или еще с кем-нибудь.

– К черту Полетт! – рявкнул Захарий. За это время связь с миссис Бернэм окрепла, а отношение к Полетт резко изменилось в худшую сторону, и больше всего его возмущала байка о якобы соблазнении, хотя он вел себя исключительно благородно и даже был готов жениться, но получил грубый отказ. Коль такова награда за добродетельность, кто посмеет его осудить за прелюбодеяние с чужой женой? – Плевать мне на нее!

– Не говори так! Возможно, Полетт