Немцы тем временем разбрелись по избам и расположилась на постой. Подселили и к Трофимову маленького белобрысого офицера, отчего задача с вызволением Кантюкова мгновенно осложнилась – теперь пришлось дожидаться ночи. Однако задолго до наступления ночи чертов офицер, видимо, решил проявить инициативу или подстраховаться, а именно потребовал открыть погреб. Что было странно, ибо в первые дни войны немцы старались не свирепствовать, а некоторые, поддавшись пропаганде, и вовсе были уверены, что русские их встретят радушно, поскольку тайно ненавидят и Сталина, и коммунизм. С чего ж тогда недоверять?

Трофимов засуетился, стал говорить, что, мол, ничего в погребе нету, а только сырость сплошная да картошка с квашеной капустой, чем еще больше раззадорил офицера. Оттолкнув хозяина дома, он сам дернул кольцо крышки и полез вниз, подсвечивая себе карманным фонариком. Собственно, на этом история офицера и заканчивается, поскольку в ту же секунду он получил свирепый удар ножом в грудь от притаившегося Кантюкова. Охнул, выронив из рук фонарик, и осел. Черная фуражка съехала набекрень. Теперь деваться было некуда – надо было бежать. Причем уже не только Кантюкову, но и Трофимову. Механик витиевато матюгнулся, поскольку не имел никаких намерений ссориться с новой властью, но вытащил хромого летчика наверх и стал судорожно собирать рюкзак. Офицерский пистолет заткнул за пояс. Натянул сапоги и мотнул головой летчику. Тот покорно захромал следом. Зная родное село, как свои пять пальцев, Трофимов без труда вывел их к лесу, откуда была только одна дорога – на восток. Механик понимал, что времени у них немного, но есть. Покуда прознают об убийстве, покуда поднимут тревогу, они смогут уйти достаточно далеко. Даже с учетом хромоты Кантюкова. В селе, однако, об убийстве офицера прознали быстрее, чем предполагал Трофимов. Его сосед, счетовод Гузько, к которому заселили какого-то мордатого немецкого фельдфебеля, зашел к Трофимову за квашеной капустой – у механика она была первый сорт: сладкая, хрустящая. Первым делом заметил сломанную будку и покореженный край крыши. Потрепал рыжую Найду и зашел в дом. Не обнаружив хозяина, чертыхнулся и сам полез в погреб. Но тут же натолкнулся на труп офицера и выскочил из подпола, как ошпаренный. Трусом или какой-то там распоследней сволочью Гузько не был, но тут дело зашло слишком далеко. Перепугавшись, что и его могут притянуть к убийству, он решил, что лучший способ отвести от себя подозрения – это самому о нем донести. И как можно скорее. Поднялась буча. Немцы бросились составлять список жителей Куркова, чтобы выяснить, кто еще отсутствует, и выяснилось, что пропал не один Трофимов. Отсутствовали также братья Дергуновы с семнадцатилетней сестрой Ольгой, молодой тракторист Пашка Кузьмин, агроном Гуляшов со своим дружком-собутыльником Васькой Худевичем, водовоз Пинчук с приятелями Генкой, Колькой и Захаром, а также Настя Прокопович со своим отцом и братом. Все они шумной ватагой с раннего утра отправились на запруду, что была в семи километрах от Куркова. Привыкшие к тому, что над их головами периодически летают чужие самолеты (а подобные провокации со стороны немцев в последние дни перед войной стали делом обычным), они и думать не думали, что началась война. Для курковцев же поход на запруду в воскресный день был событием настолько естественным, что никто и заметил отсутствия стольких людей. Тем более что вся компания была связана родственными или какими-то внутренними отношениями. В сестру Дергуновых Ольгу были влюблены тракторист Кузьмин и агроном Гуляшов. Последний даже несколько раз сватался к ней, но безрезультатно. Сама Ольга никому предпочтения не отдавала, тем более что за ней пристально и ревностно следили старшие братья, никуда не отпуская без сопровождения. Не менее ревностно друг за дружкой следили и агроном с трактористом – каждый опасаясь, что соперник перехватит Ольгу раньше его. В Кузьмина же была влюблена Настя Прокопович, которая всегда держалась отца и брата. Что касается Васьки Худевича, то он был влюблен исключительно в бутылку, а посему не мыслил жизни без своего закадычного дружка Гуляшова, который тоже был не прочь поддать. Из всей этой влюбленно-родственной компании слегка выпадал водовоз Пинчук с приятелями, но тут было простое совпадение: узнав, что на запруду идет столь большая компания, они присоединились к остальным, захватив удочки и червей. Понятное дело, никакого отношения к убийству офицера в доме Трофимова никто из ушедших на запруду не имел, но немцы уже потеряли всякое доверие к местным жителями. И даже такое невинное мероприятие, как купание в запруде, показалось им частью какого-то хитроумного плана. Ожесточившись, они стали требовать срочно найти всех отсутствующих курковцев. В противном случае грозились спалить село.

Тем временем ушедшие на запруду поняли, что творится что-то неладное и бои в небе с горящими и падающими самолетами никак не походят на боевые учения. Они быстро двинулись в обратный путь, яростно споря по поводу происходящего. Но через полтора часа у небольшого холма, прозванного местным населением «жопой» за очевидное сходство с последней, натолкнулись на Трофимова с хромым летчиком. Прятаться от своих Трофимов, конечно, не стал и подробно рассказал, как было дело. Известие о войне, конечно, потрясло отдыхающих, но еще больше их потряс факт новой власти и убийство офицера. Мнения разделились. Кто-то считал, что это ничего не меняет и надо возвращаться, кто-то говорил, что, как это ни печально, но возвращение в село, где орудуют немцы, предприятие рискованное. Было принято решение двинуть к селу, но в само село не заходить, а сначала узнать, как там обстоят дела. Правда, кого послать на разведку, не знали. Собрались было тянуть жребий (исключив, конечно же, женщин), но Пашка Кузьмин, желая потрясти своим героизмом Ольгу, сам вызвался пойти в село и все разузнать. Агроном Гуляшов раскусил маневр соперника и решил тоже предложить себя в качестве разведчика, но потом подумал, что если Кузьмина убьют, то где-то это будет даже к лучшему. Для него, конечно. Для мертвого Кузьмина, понятно, что к худшему. Трофимов с хромым Кантюковым сказали, что останутся в районе «жопы» в ожидании вестей – не тащиться же обратно. Впрочем, Кузьмину так и не пришлось проявить свою героическую натуру. Не дойдя до села, они встретили сестру счетовода Гузько, Антонину, пасущую колхозных коров. От нее и узнали, что Гузько в знак благодарности за свое примерное поведение (то бишь донос) был определен в немецкую комендатуру на должность писаря. А дом Трофимова (видимо, в назидание остальным) сожгли. Найду же пристрелил какой-то солдат. Видимо, тоже в назидание. Хотя собака была совершенно ни при чем. И более того, вроде как тоже пострадала, поскольку в считаные часы лишилась и будки, и хозяина. Но ее мнения, как водится, никто не спросил. А Гузько первым делом заставили отпечатать приказ, обязывающий каждого жителя Куркова незамедлительно оповещать обо всех возвращающихся домой односельчанах, поскольку те являются врагами рейха. Кроме того, он узнал, что параллельно с этим приказом было составлено донесение в штаб. В нем немцы сообщали о гибели офицера и докладывали, что, по их сведениям, неподалеку от села Курково сформирован партизанский отряд. Ну и далее по именам список сбежавших. О чем сам Гузько, вернувшись из комендатуры, и сообщил сестре под большим секретом.

Таким образом ситуация сложилась патовая. Мнения снова разделились, но теперь уже подавляющее большинство возражало против возвращения в село. К тому же было понятно, что решивший вернуться в одиночку подвергнется жесточайшему допросу относительно местонахождения остальных. И поскольку ничего связного он сказать не сможет, его молчание будет истолковано как запирательство и свидетельство наличия заговора. Дальнейшую судьбу такого молчуна можно легко представить.