Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет уж, – упрямо возразил юноша. – Уж не знаю, кому как, а мне пусть лучше переломают спину, нежели сожрут, сварив в глиняных горшках.
– Кстати, про Джамуху рассказывали, что он съел-таки захваченных в плен воинов Темучина. Сварил и съел. – Нойон рассмеялся.
– То же самое говорят и про Темучина, – покачал головой Гамильдэ-Ичен. – Все это слухи, и вряд ли правдивые. По крайней мере, немало достойных людей поддерживают Джамуху.
– Угу… – Баурджин улыбнулся. – Род Чэрэна Синие Усы, например. И его внучка – красавица Боргэ.
Юноша мечтательно улыбнулся:
– Ну и что?! Я бы не отказался сейчас увидеть здесь воинов Чэрэна! Ух, и пустили бы они огня под хвост людоедам! А? Скажешь, не так?
– Не скажу… – подняв голову, князь задумчиво обозревал росший на склоне сопки кедр. Толстый, кряжистый, он казался настоящим лесным великаном по сравнению с растущими рядом березами, осинами, елями.
Перехватив взгляд нойона, Гамильдэ-Ичен понятливо улыбнулся:
– Предлагаешь спрятаться на его кроне? Хорошее место…
Баурджин покачал головой:
– Нет, Гамильдэ, наши преследователи будут рассуждать так же. Мы не станем прятаться на кедре. А вот затаиться на той корявой сосне – вполне можем. Не так уж там и приметно.
– Тогда что ж мы стоим? – хмыкнул юноша.
Вскарабкавшись на сосну, беглецы затаились среди густых ветвей, с удобством расположившись на толстых сучьях. Хорошая оказалась сосна, надежная… хотя, конечно, по сравнению с кедром – фитюлька.
Осторожно раздвинув колючие ветки, Баурджин всмотрелся и увидел быстро приближавшихся врагов. Те растянулись цепью, шагов через пять друг от друга – зачем, непонятно. Наверное, предполагали, что беглецы могут затаиться в траве? Или, скорее всего, просто искали следы.
– Один, два… четыре… – шепотом считал Гамильдэ-Ичен. – Восемь… девять… одиннадцать. Одиннадцать. Число какое-то несуразное. Ну, я понимаю, семь или девять, ну – десяток… А здесь одиннадцать. Ни туда, ни сюда.
Одиннадцать… Не так уж и много. Но и не так уж и мало – для двоих-то! Причем нужно учитывать, что каждый из преследователей – прирожденный охотник, прекрасно ориентирующийся в любой, даже самой непролазной чаще. И тем не менее одиннадцать – это не двадцать.
– Смотри-ка! – не выдержав, ухмыльнулся юноша. – И наш приятель, кажется, с ними.
Баурджин тоже заметил среди врагов тонкую фигурку черноволосого парня, но вот были ли то Каир-Ча или какой иной подросток – бог весть…
– Лучше б его тогда сожрал медведь, – не унимался Гамильдэ-Ичен. – А то ведь так получается, что потом этот парень со своими сородичами чуть было не сожрал нас.
– Ам-ам, – вспомнил вдруг князь.
Юноша повернул к нему голову:
– Не понял?
– Присказка такая. Похоже, они и своих мертвяков жрут, не брезгуют!
– Чертовы дикари!
Между тем враги как раз остановились у кедра, видимо – посовещаться. Молодой воин – Каир-Ча? – живо взобрался на вершину дерева, и сидевшие на сосне беглецы облегченно переглянулись – вот так-то!
Вражеский дозорный так и сидел на кедре, по всей видимости координируя действия остальных. Время от времени кто-нибудь из охотников-каннибалов прибегал из лесу к кедру, что-то спрашивал и вновь исчезал в чаще. Что ж, надо признать, действовали преследователи умело и, не заберись беглецы на сосну, вполне возможно, их изловили бы уже к вечеру. Или подстрелили бы.
Пока нойон пристально следил за врагами, Гамильдэ-Ичен забрался повыше, рискуя обломить какой-нибудь тонкий сучок. И все же, несмотря на такой риск, необходимо было осмотреться получше.
– Ну? – подняв голову, шепотом спросил Баурджин. – Что видишь?
– Вижу дымы! – через какое-то время с воодушевлением откликнулся юноша. – В начале долины. Отсюда – примерно двадцать полетов стрелы.
Нойон улыбнулся:
– Отлично! А не видно ли где-нибудь поблизости пасущегося стада?
– Стада? Нет, не видно. Хотя… Вижу! Вижу в распадке какое-то дрожание воздуха. И еле заметный дымок! Пастушеский костер!
– В распадке? – Баурджин и сам попытался вглядеться, да мешали остальные деревья, так что приходилось доверяться напарнику.
– Справа от нас, в десяти выстрелах.
Стадо – это было неплохо. Пастухи очень не любят, когда тревожат их скот – и вот насчет этого имелись у нойона кое-какие мысли.
– Дождемся темноты и проберемся ближе к пастушескому лагерю, напугаем коров, собаки пусть лают – сами скроемся и будем ждать облавы. Людоеды, естественно, ничего подобного дожидаться не будут – уйдут.
– А мы попадем в руки… гм… неизвестно кого.
Баурджин засмеялся:
– Может, попадем, а может, и нет. Скорее всего, увидев, что чужаки отходят – а люди Большого Двуногого, несомненно, отойдут, – скотоводы этим и удовлетворятся. И вряд ли будут еще кого-то выискивать. А мы этим воспользуемся и проскользнем незамеченными!
– Славно! – восхитился Гамильдэ-Ичен. – Вот еще бы добыть лошадей!
– Ну уж нет, – подумав, возразил князь. – Еще не хватало нам славы конокрадов. Уж тогда точно переломают хребты… если, правда, поймают.
– Что ж, видно, придется и дальше шагать пешком. – Юноша обреченно вздохнул и улыбнулся: – А вообще-то, неплохо придумано. Лишь бы теперь все сладилось.
Как решили, так и сделали. Дождались темноты, осторожно спустились с дерева, пошли… Дело облегчалось тем, что преследователи развели небольшой костерок у корней старого кедра, вот по этому огоньку и ориентировались беглецы, обходя дислокацию каннибалов десятой дорогой.
Ночь, как и почти всегда в это время, выдалась светлой, лунной и довольно холодной – Баурджин чувствовал, как замерзают босые ноги. Старательно прижимаясь к кустам между долиной и лесом, беглецы свернули к сопкам и, пройдя еще пару сотен шагов, замерли, завидев впереди горящий меж деревьев костер. Гамильдэ-Ичен послюнявил палец, поднял, определяя направление ветра. Улыбнулся:
– В нашу сторону! Не почуют.
И, словно бы издеваясь, в ответ истошно залаяли псы!
– С чего б это они? – вздрогнул юноша. – Мы вроде не близко еще.
– Всякое может быть, – напряженно прислушиваясь, негромко откликнулся князь. – Волк, лиса… Да людоеды, наконец!
– Ага, решили поживиться чужим скотом!
– Не думаю. Зачем охотникам скот? Скорее просто решили проверить, нет ли там нас.
– Так мы-то идем?
– Конечно!
Утвердительно кивнув, Баурджин скрылся в кустах, чувствуя за спиною дыхание Гамильдэ-Ичена. Лай собак становился все ближе. Было слышно, как пастухи успокаивали их, как кто-то ругательски ругал волков, лис и медведей, вместе взятых, за то, что «не дают поспать честным людям». Речь пастухов оказалась знакомой, правда, с некоторыми особенностями, свойственными более северным кочевым племенам – они несколько глотали гласные, а согласные иногда, наоборот, растягивали, так что некоторые слова напоминали рычание. В общем, выходило довольно смешно. Ну, как некоторые украинские или белорусские фразы для коренного русака откуда-нибудь с Вологодчины.