Толя молчал. Голова была тяжелой и горячей. Он подогнул второе колено и теперь стоял перед ней, как перед иконой. Полина отвела взгляд от холодильника, посмотрела на любовника, слезы катились по ее щекам:

— Ты не бросишь меня? Вчерашнее не означает, что ты меня не любишь?

— Я люблю тебя, — вставая с колен, поднимая ее и прижимая к своей груди, заговорил молодой мужчина. — Я очень тебя люблю. Во вчерашнем я виноват, только я. Сам не знаю, что на меня нашло. Я хотел сделать все как полагается, с нежностью, с любовью, а вышло…

— Ты кончил…

— …Так по дурацки. Мне самому стало хуже вчера, а я виноват. Я тебя люблю, только тебя. Я хо…

— Ты кончил так быстро, не успев прервать, — вставила она, уткнувшись в его плечо, укусив кожу. Он поморщился от боли.

— Я хочу, чтобы мы были вместе всегда. Я люблю тебя, — повторил он, прижав губы к ее холодному лбу.

Он целовал ее аккуратно, едва касаясь, щекоча длинными ресницами ее ухоженную кожу, чертя кончиком языка змеящиеся линии. Она повисла на нем, успокаиваясь, ощущая, как тепло разливается по телу и увлажняется лоно. Когда его губы коснулись шеи, Полина отстранилась, сказав:

— Я и так опоздала. Скажу, что была в налоговой, но дольше задерживаться не могу.

Потом она улыбнулась и добавила:

— Я тебя тоже очень-очень сильно люблю, мой мужчина. Ты идешь на работу?

— Сейчас позвоню, совру, что диарея застала меня врасплох, а потом прошвырнусь по магазинам. Хочу купить тебе кое-что, — ответил он, радуясь, что Полина пришла в норму.

— Что именно?! — делая шаг назад, подпирая руками бока, спросила женщина.

— Вечером узнаешь.

2

Толик проводил ее до двери, позвонил Людмиле Геннадьевне. Ему показалось, что она не верит в его желудочно-кишечные проблемы, но что с того. «Почему я обязан работать над воплощением концепции, сидя в клетушке и слушая опостылевшую тяжелую музыку с перерывами на декаданс готических терзаний западных групп», — подумал он, отключаясь. Он почти научился не обращать внимания на аккомпанемент, льющийся из репродуктора весь рабочий день, но бывали моменты, когда услышанная им песня застревала в мозгу, как кобель в сучке во время вязки. Тогда Толя включал дома на кухне радио «Россия», надеясь перебить навязчивый агрессивный или скорбящий мотив услышанным рассказом, песней, хоть рекламным блоком. Он постоянно замечал, как эта музыка влияет на его творчество, на его настроение. Когда совсем было невмоготу, он прикрывал динамик книгами, заглушая звук. Несколько раз он пытался убедить начальство прекратить трансляции музыки в его кабинете, но руководство оставалось непоколебимо в святой уверенности, что, приобщая сотрудников к искусству, они только помогают им создавать. Тогда он попросил включать что-то кроме альтернативной или готической музыки, на что получил отказ и комментарий о тупости и ненужности в современном мире такого музыкального течения, как попса. «Ничего, поработаю без вашего хард-рока и панка», — рассуждал Толик, одеваясь, аккуратно отсчитывая деньги, складывая их в кошелек из натуральной кожи крокодила. Казалось, тот еще пахнет болотом, фабрикой, дорогой. О таком кошельке Толя мечтал с детства, увидев его в одном из художественных фильмов. Поэтому, не задумываясь, выложил за него круглую сумму на прошлой неделе, прогуливаясь с Полиной по магазинам. Ей он тоже купил тогда подарок — безделушку от «D&G».

Выйдя из подъезда, Толик направился к метро. Сейчас он планировал заказать амулеты и купить для Полины главный подарок, в который вложил бы не только деньги, но и душу.

Он приехал на улицу, обозначенную в путеводителе. Оставалось найти магазин. Солнце ярко светило, прогревая асфальт, бетон, землю, людей. Редкие деревья покрывались зелеными листочками, издали напоминавшими мазки на картинах импрессионистов. Навстречу попадались сбросившие пальто, шубы, повесившие в шкафы куртки женщины. У Толи в голове появилась ассоциация с лужайкой, подставившей землистый бок солнцу, топящему снежный покров. Лето умело обнажало горожанок, слушавшихся его, как искушенного любовника, опытного настолько, что только жеста или взгляда достаточно — сразу хочется снять с себя все лишнее. Молодые парочки беззастенчиво лобзались на лавочках. Мужчины шарили глазами по оголенным прелестям противоположного пола. Толик не выбивался из стаи, он шел, впитывая в себя царившее вокруг состояние вседозволенности. Одна девочка привлекла его внимание вихляющими из стороны в сторону бедрами. Если бы Полина была рядом, то он не позволил бы себе услаждать взгляд, но сейчас можно было стать обычным самцом, ценящим прелести адалисок, но хранящим верность единственной женщине.

Магазин был заметен издалека. Витрины переливались инсталляциями на тему роскоши. Сообщение о снижении цен на изделия из бриллиантов дополнялось сворованным из американской комедии призывом: «Женщины, глазируйтесь!»

Толик зашел в раскрывшиеся перед ним двери. Он спросил охранника, есть ли и как пройти в ювелирную мастерскую. Мужчина в форме указал дубинкой влево. Толя прошел мимо рядов стеллажей, блиставших драгоценными камнями, металлом.

Он объяснил мастеру, какого результата ждет от работы. Нарисовал форму изделия, рисунок для тиснения. Ему предложили сделать инкрустацию золотом, но дизайнер отказался. Он не знает всего о свойствах амулета и не рискует вносить изменения в увиденную структуру.

— Только серебро и только такая последовательность рисунков, никаких улучшений и дополнений, договорились? — сказал он, отсчитывая сумму залога.

Наученный опытом, мастер больше не настаивал.

— Как молодой человек желает, так и сделаю, — крякнул он, принимая купюры из холеных рук.

— Через сколько дней можно подойти за заказом? — убирая кошелек в карман майки из специальной выделки льна, спросил Толик.

Ювелир ответил ему, выдал чек и талончик, убрал бумагу с нарисованными знаками в ящик, пожелал счастливого дня.

Толик сложил талон с чеком в карман, пошел к стеллажам. Он долго ходил от одного к другому, пытаясь представить, какое кольцо будет лучше смотреться на красивых пальцах Полины. «Надо сразу взять комплект с серьгами», — остановился он напротив стеклянного куба, внутри которого на подушечке из черного бархата покоились украшения с прозрачно-голубыми камнями. Толя уже спрашивал их название, но забыл. Слезно-голубые кристаллы нравились ему больше, чем стеклянно-холодные бриллианты, напоминавшие камушки бижутерии. В этом наборе ему нравился современный дизайн. Вот у его матери были кольца с крупными рубинами в лапках желтого золота. Он такие украшения покупать не стал бы никогда. Возлежавшие же на бархате белые с вкраплениями желтого золота и теплыми голубыми искрами кольцо и серьги казались сошедшими со страниц последнего, еще пахнущего типографской краской журнала о достижениях ювелирного искусства. Цена подтверждала его догадки.

Толя подозвал девушку консультанта в белоснежной блузке, с молочными бантами в черных волосах, заплетенных в смешные добрые косички. Она рассказала ему, к коллекции какого дома относятся выбранные им украшения. Затем спросила, как ему удобнее оплатить покупку. Он задал встречный вопрос: