Не исключено, что в моей жизни предстоят кардинальные перемены. Осталось ли до сих пор что-то от той, прежней моей жизни? Я уже не могу представить ни дня без занятий живописью. Поймет ли Эйден, как это теперь для меня важно? И сумеет ли он вернуться к нашей прежней уютной жизни после своих захватывающих приключений? От бедности и отчаяния к чудесам света – и оттуда опять в домашний рай? Если задуматься, то это было бы сумасшествием.

Пока наш год врозь не закончится, точных ответов не будет. Я скучаю по нему. Я привыкаю к разлуке, но естественной ее не назову. Такое ощущение, что недостает частицы меня самой, что целостность вернется, только когда мы воссоединимся. Или я обманываю себя, что все так просто?

На стоянку заезжает замечательный черный дом на колесах. Мы с Нико торопимся через двор навстречу гостям. К нашему удивлению, за рулем сидит Стефан. Он идет открывать пассажирскую дверцу, и я радостно машу рукой улыбающейся Патриции.

Стефан подает ей руку, она вылезает и спешит заключить меня в объятия.

– Как чудесно видеть вас, Ферн, снова оказаться здесь! Что за воспоминания! О, Нико!.. – Она выпускает меня и поворачивается к нему.

Он наклоняется и по-французски, трижды целует ее в обе щеки.

– Отлично выглядите, Патриция! – Он радостно улыбается, она заметно смущена таким приемом.

– Стефан! – Нико протягивает ему руку. – Неожиданный сюрприз! Я думал, вы дома, в Германии.

Я почти незнакома со Стефаном, поэтому ограничиваюсь коротким рукопожатием, он приветственно кивает.

– Идемте, зачем стоять на холодном ветру? – Я тяну за собой Патрицию, мы торопимся в гостиную.

Там нас встречают приветственный хор голосов, объятия, представления. Цепочку встречающих замыкает Пирс. Келли и Патриция, обнимаясь, не удерживаются от слез. Патриция выглядит совершенно счастливой, но мне не терпится понять, каким образом ее водителем оказался Стефан. Неужели он – ее муж? Это сюрприз, и я надеюсь, что хороший.

– Вот и вы! – Марго налетает на Патрицию, и все мы расступаемся. – Стефан?! Еще один сюрприз! Если бы я знала, то приготовила бы ваш любимый bouillabaisse. От меня все скрывают! Обед готов. Раздевайтесь, пора за стол!

Мне невдомек, что происходит, но атмосфера веселая, все с радостью наполняют себе тарелки.

Выбор блюд праздничный: мясное ассорти, картофельный салат с чесночным соусом айоли, салат табуле, гусь с черносливом и финиками. Коронный номер – «рождественское полено»: здесь Марго превзошла себя.

Музыка включена негромко, но разговоры и смех сливаются в невнятный гул.

Не уверена, что кто-то, кроме меня, в курсе, что Патриция замужем, поэтому эта тема не поднимается, но меня пожирает любопытство. Стефан объясняет, что он катался по Британии и завернул к Патриции. Она продает здесь свой коттедж, и он не смог не подбросить ее к нам.

– Чего не сделаешь, чтобы заскочить во Францию! – добавляет он.

– Надолго вы во Францию? – спрашивает его Келли.

Он косится на Патрицию, и та спешит ответить:

– На недельку. Мне надо покопаться в вещах и кое-что забрать с собой. Стефан любезно предложил обеспечить мне транспорт. Личных вещей будет немного, от силы пара коробок: не хочу продавать их вместе с коттеджем. Чудесно будет еще раз встретить там Рождество, все соседи один другого лучше. Расставание будет грустным, но все когда-то кончается.

Разговор перепрыгивает с темы на тему. Патриция нескрытная, просто она – сама скромность.

После еды, когда стол пустеет, Патриция просит меня пройтись с ней и показать недавние изменения. Когда мы одеваемся, она трогает за руку проходящего мимо нас Нико.

– Вы не выйдете с нами, Нико?

Он с готовностью улыбается:

– Конечно, Патриция, только возьму пальто.

Стефан что-то ей сует, она быстро кладет это в карман, потом берет меня под руку, и мы выходим.

– Все хорошо, Патриция? – спрашиваю я на ходу.

– Да. – Она озирается на приближающегося к нам Нико. – Прежде чем любоваться вашими чудесами, хочу сделать вам, Нико, небольшой подарок. Он в багажнике фургона, будьте так добры, помогите мне его достать. – Она вынимает из кармана и отдает Нико связку ключей, тот недоумевает. – Это знак признательности за неповторимый опыт, приобретенный мною здесь в тот момент жизни, когда мне больше всего требовалось общество сердечных людей. И конечно, за возможность встретить Стефана.

Инстинкт меня не подвел: Фред, муж Патриции, похоже, ушел из жизни.

Нико бросает на меня непонимающий взгляд, но Патриция уже уводит его от меня, и я только и успеваю, что покрутить головой – мол, лучше помалкивайте.

Нико отпирает боковую дверцу фургона, отодвигает ее и отходит в сторону. Патриция предлагает ему залезть внутрь.

– Там к столику прикреплен пакет, – объясняет она. – Он тяжеловат, Стефан позаботился, чтобы он пережил дорогу. Может быть, отнести его в шато?

Нико вылезает, прижимая к груди объемистый пакет. Мы следуем за ним. Как я ни кошусь на Патрицию, понять пока что ничего невозможно. Я открываю для Нико тяжелую дубовую дверь, и мы идем по коридору в мастерскую.

Нико осторожно ставит пакет к стене и начинает вскрывать. Распаковав подарок, он меняется в лице. Я недоуменно смотрю на Патрицию.

– Последняя картина… – шепчет Нико. – Коллекция собрана.

Я вижу, что он потрясен: об этом красноречиво свидетельствует его бледность.

– Вы догадывались, что Нико делится со мной своими тайнами, но как вы узнали о картине, Патриция? – спрашиваю я.

Я крепко ее обнимаю и прижимаю к себе. Она, не высвобождаясь, начинает рассказывать. Это совершенно волшебный момент, вряд ли она до конца понимает его волшебство.

– Мой муж Фред купил ее мне много лет назад в маленькой галерее в Ковент-Гарден. Мы были в отпуске, увидели ее, и он заметил, как она меня впечатлила. Он сказал: произведение искусства – это капиталовложение, а не импульсивная покупка. Так он убедил меня купить наше первое полотно. Потом он покупал еще и еще, а пару лет назад мы приобрели картину Нико Галлегоса. Это было во время месячного путешествия по Испании.

Нико устанавливает картину на подставку, мы подходим к ней вплотную.

– Это наш сад в Испании осенью… – бормочет он, держась за подбородок. Я боюсь даже представить, какая буря чувств сейчас в нем бушует.

– Как только эта картина пришла и мы ее распаковали, Фред догадался, что она принадлежит кисти того же художника, что эта. Подписи разные, но динамизм и мазки не позволяют ошибиться. Из обеих рвалась жизнь, от обеих щемило сердце.

Нико вытягивает руки по швам и покорно смотрит на Патрицию.

– Зная, что одна из подписей фальшивая, вы ничего не предприняли, – тихо говорит он.

– Нам очень нравились обе картины. Перед смертью Фред захотел, чтобы я с вами познакомилась, потому я сюда и приехала. Мне требовался отдых после нескольких месяцев ухода за ним. Я занималась этим дома, одна. Задолго до этого человек, связавшийся с нами, сказал, что в покупке картины заинтересован сын Хосе, стремящийся