Распыление и мертвенность в жизни приходов и во всей церковной жизни нашей. Представители священной иерархии и Духовное ведомство наше не любят мирян, – т. е. громадное большинство представителей церкви поместной, – до желания сердечного единения с ними на православных началах соборности, до признания за ними прав, признанных за ними соборной и апостольской церковью во времена «первой любви», когда апостолы их называли «живыми камнями, устрояющими дом духовный, царственным священством, народом святым, людьми, взятыми в удел»[64], до сознания своей нравственной обязанности «не властвовать над ними», а быть для них живым примером «веры, действующей любовью». Миряне, поверив, что у них нет никаких прав, не признают за собой и никаких обязанностей к церкви. Они не любят церкви до сознания себя «присными ей», как они «присные Самому Богу», до сознания своих нравственных обязанностей в ней и высокого значения для них тех прав, без которых они не могут исполнять и эти обязанности. Они стали совершенно равнодушными к церкви и судьбам её. От равнодушия до враждебности один шаг, и с каждым днём увеличивается число тех, которые из рядов равнодушных переходят в ряды враждебных. Не любя церковь, отчуждённые от неё самим укладом нашей жизни церковной, они тем менее имеют основания любить чиновников духовного ведомства, которые без участия их распоряжаются судьбами церкви поместной, властвуя над ней и считая всякое проявление самодеятельности мирян за крамолу и неповиновение духовной власти. Горе, горе нам, допустивших церковь нашу до этой распылённости, до этого омертвения жизни церковной.

Распыление и мертвенность в жизни крестьянских общин и во всей социальной жизни нашей. Мы нелюбим ближних наших, даже единоплеменных и единоверных нам, до желания мирного единения и честного братского единства с ними. Мы до того бедны любовью, что не было насущной потребностью братолюбия для нас организовать нашу жизнь, отношения и все роды труда на началах мира и единения в братолюбии. Богатые и сильные не любят Бога до разумения того, что богатство и сила их – таланты, вручённые им Богом, что талан-

ты эти они должны употребить с наибольшей пользой для дела Божия, для всей церкви Божией, на пять полученных талантов принеся в сокровищницу мирного благоденствия царства Божия другие пять талантов, что растрачивая эти таланты себялюбиво без пользы для церкви и дела Божия, они зарывают их в грязь земную. Они растрачивают эти таланты на роскошь, на корыстные предприятия, на экономическую борьбу, не устрояя жизнь бедных на новых началах во славу Божию и во благо церкви, а только успокаивая совесть свою или, что ещё хуже, подкупая общественное мнение той бессистемной благотворительностью, которая оклеветала самое понятие о благотворении до самообмана, до наивного вычерпывания ковшиком моря зла и страданий, не упорядочивая жизнь, не уменьшая неизбежности невинных страданий. И бедные не лучше богатых, не более их любят Бога и ближних, не более их желают братства между людьми и общего благоденствия для себя и своей семьи, что и обнаруживается, как только они «выходят в люди», становятся кулаками и эксплуататорами, худшими представителей других классов общества, как только ослабляются властью меры внешней репрессии и они получают возможность выказать во всём безобразии дикое своеволие души, не упорядоченной добровольной дисциплиной любви, души, не ставшей достоянием Божиим, души безблагодатной, не крещённой Божьей благодатью любви.

Вот истинный корень всех нестроений жизни нашей, всех бед и скорбей, обрушившихся на отечество наше, как только обстоятельства жизни заставили ослабить меры внешнего принуждения. Тотчас обнаружилась искусственность, механичность, призрачность нашего единства и внешнего благочиния жизни нашей. Горе, горе нам, потому что сами мы в том виноваты, мы, не возлюбившие Бога всем разумением нашим до понимания Его верховного закона о любви, до сознания жизненной правды этого закона, до насущной потребности на его правде организовать всю жизнь нашу. Горе, горе нам! Мы веками мирились со строем жизни, основанном на страхе и корысти, а не на любви, вынуждающим, как явление нормальное и неизбежное в области жизни трудовой и социальной, экономическую борьбу, прямо противоположную мирному единению честного христианского трудового братства. Мы не научили богатых и сильных понимать их обязанности любви к Богу, их обязанности любви к ближним при свете любви к Богу. Мы не научили бедных и трудящихся понимать силу любви и добра, не призывали их соединяться в трудовые братства, синтезирующие для своих сочленов все роды благотворительности в форме достойной честных христиан самопомощи и взаимопомощи. Они тысячами погибают в своей распылённости, в своей беззащитности. Мы не радели о том, чтобы собрать их на доброе дело братского единения, они идут теперь за теми, которые зовут их объединиться на злое дело мщения и разрушения. Горе, горе нам, потому что все мы виновны перед Богом, людьми и самими собой, виновны и не имеем оправдания в грехе своём!

То же распыление, та же мертвенность и в жизни политической нашей, в жизни всего государства нашего. Мы не вразумили живой любовью основ государственной жизни.

Как не любили до алкания и жажды сердечного единения представителей всей Русской православной церкви поместной и тем сделали православие из живой основы жизни государственной, объединяющей всех на началах соборности, буквой, не внушающей к себе сознательной любви, так не любили и до алкания и жажды тесного сердечного единения власти под главенством Божией милостью самодержавного монарха, ограниченного конституцией правды Божией и своего помазанничества в большей мере, чем может его ограничить какая-либо конституция человеческая, – с народом, и тем превратили самодержавие Божьей милостью в букву бюрократической олигархии.

Горе, горе нам, потому что и после всего сказанного многие из нас спросят: что же нам делать, как помочь горю, как исправить тяжёлое бремя вековых грехов наших? Горе, горе нам, потому что в этих вопросах опять и опять прозвучит неверие наше. Вера знает, что делать, и не может колебаться в путях своих. Она знает, что надо покаяться и сотворить плоды, достойные покаяния. Грех наш в малой любви, в недостатке разумения верховного закона христианского Откровения о любви, в том, что под разными предлогами не делали честных логичных выводов из этого верховного закона для честной жизни по вере, действующей любовью. В этом нам и надо покаяться, понимая, что плод, достойный покаяния, состоит в том, чтобы вступить твёрдо на путь любви и честной организации жизни на основах любви. Поверим Богу, что любовь – высшая ценность и высшая сила мира, станем алчущими и