без веры и без страха Божия громадное большинство из нас приступает к таинствам, думает, чувствует и живёт. Оттого и остаётся это громадное большинство без-благодатным, являет себя до такой степени безблагодатной страна наша, так слабо в ней добро, так сильно в ней зло, так тяжко болеют организмы государства и церкви поместной в отсутствии цемента любви, без которых не может быть объединяющих начал, не может быть ни единомыслия, ни единодушия, нет братского единства, а есть распыление, вражда и борьба, как в целых организмах, так и в каждой из клеток, их составляющих, тех приходах и общинах, в которых одна скорлупа, одна буква, одно механическое сожительство, а цемента любви нет: и люди, и жизнь одинаково безблагодатны!

В этом величайший грех наш. Всё остальное в умах, сердцах и жизни нашей только логичные последствия этой измены Богу Живому, «Который есть Любовь», измены животворящему духу верховного завета Спасителя мира, отречения исповедания правды учения Его перед людьми и подмены животворящего духа правды Божией кумирами буквы внешнего проявления любви к Богу, буквы мертвящей именно потому, что буква эта не оживотворена духом живой любви.

Именно в этом грехе нам и надо покаяться, ничем себя не оправдывая ни перед Богом, ни перед людьми, ни перед собственной совестью. Поймём во всём его объеме великий грех поруганной нами, оклеветанной жизнью нашей, любви Божией, поруганного нами, называющими себя христианами, оклеветанного жизнью нашей верховного закона христианского Откровения! Страх Божий да научит нас понять всю степень преступности нашей, да научит нас от всего сердца покаяться и почерпнуть в силе покаяния нашего решимость с помощью Божией принести плоды, достойные покаяния, исправить в умах, сердцах и жизни нашей всё, что было в них изменой любви, а, следовательно, и изменой Богу-Любви, Христу Его и Церкви вселенской!

Если и теперь мы не покаемся, останемся самодовольны в позорно малой любви нашей, не сознаем себя нищими любовью, не станем алчущими и жаждущими Божьей благодати любви, мы погубим отечество наше и сдвинет Господь светильник православной Русской церкви поместной за нераскаянную гордость нашу и за упорство наше на злых путях наших.

Отчего столь безуспешно преподавание закона Божия во всех учебных заведениях наших от сельских школ и до университетов и академий? Отчего происходит поучительный факт столь многих атеистов и анархистов, выпускаемых в жизнь нашими духовными учебными заведениями? Отчего вера не становится светом разума ни для народа, ни для интеллигенции? Отчего простой народ наш остаётся в постыдном невежестве в вопросах веры, даже и сдав экзамен по закону Божию при выходе из сельских школ, до того тёмен, что легко совращается во всякую ересь, легко подстрекается на всякое преступление? Отчего интеллигенция наша, даже и те представители её, которые ищут Бога, тоскуют по Боге, одушевлены высокими и благородными стремлениями, так мало находят удовлетворения самым законным потребностям ума и сердца на лоне церкви, а ищут этого удовлетворения вне церкви?

Не дадим гордости ввести нас в самообольщение. Не будем возлагать ответственность за это ни на Толстого, ни на Пашкова, ни на науку, ни на какие-либо иные обстоятельства жизни. Сознаем честно, что сами мы в том всего более виновны.

Разве мы научаем понимать главенствующее значение верховного закона христианского Откровения? Разве мы

делаем из этого закона логичные выводы для истинного понимания при свете его всего вероучения и определённой программы мирного христианского прогресса и стройной организации жизни на христианских началах? Разве мы научаем понимать цельное христианское мировоззрение, определённый христианский идеал, легко усвояемую в своей простоте христианскую этику? Нет. Мы затеряли высший закон христианского Откровения среди пестроты многоразличной буквы догматов, исторических фактов, церковных преданий и православной обрядности. Мы не научаем понимать, что живая любовь важнее всяких богословских знаний, всяких благочестивых упражнений, не научаем понимать даже и того, что живая разумная любовь («всем разумением») требуется церковью более соблюдения постов и мелких постановлений чисто временного дисциплинарного характера. Мы не научаем быть логичными и последовательными в любви. А ведь любовь и есть животворящий дух самой веры, самого Откровения. Она и есть объединяющее начало, дающее стройность всему вероучению. Любовь – разум веры и цемент всего вероучения, сплачивающий его в одно разумное единство. Лишив верховный закон христианского Откровения подобающего ему места, затеряв его в массе богословских знаний, сообщаемых на уроках закона Божия и лекциях богословия, мы тем самым оглупили веру нашу, лишили её возможности удовлетворять умы и сердца, стать основой определённой программы мирного прогресса в жизни верующих. Всё вероучение в наших устах является бесформенной грудой разнообразной буквы, не одухотворённой, не упорядоченной и не оразумлённой ясным пониманием первенствующего значения верховной заповеди христианского Откровения. «Знания надмевают, любовь научает». «Кто любит Бога, тому дано знание от Него»[62]. И чем больше даётся знание отрывочной буквы без понимания верховного значения любви, тем больше человек становится или сухим схоластиком, совершенно не способным оказывать живое воздействие на жизнь, или врагом веры, именно на уроках закона Божия почерпнувшим такое понимание веры, при котором она совсем не применима к практической жизни, как бы признаётся утопией, которую осуществлять в жизни совсем не нужно и даже невозможно. Как честному человеку при таких обстоятельствах не стать врагом жизни или врагом веры, а не двоиться между несовместимыми требованиями веры и жизни! Как по мере умственного развития не сознавать эту роковую дилемму! Как не выбрать жизнь и остаться на стороне веры, когда человек не понимает верховного значения любви, вера, именно благодаря этому, не может удовлетворять ни разума, ни сердца его, тем более не может дать ему привычек любви. Как не стать ему врагом этой веры, которая только тревожит его совесть полной неприложимостью её требований в практике его жизни, не указывая ему ни определённого идеала иной жизни, ни практической программы упорядочения жизни на основах этого идеала. Самое вероучение распылено непониманием верховного закона о любви.

И всё это исправится, как только мы покаемся в преступно малой любви нашей к Богу и правде Его, допустившей нас так мало любить Бога всем разумением нашим, что затмилось в умах наших понимание первенствующего значения верховного закона о любви. Как только взойдёт солнце этого закона и осветит собой все вероучение, всё станет просто, ясно и логично. Говорю это по опыту. Когда, изучая откровение, я понял эту правду, вера стала источником утоления всех наивысших запросов ума и сердца, самою разумной основой жизни, которую я не могу променять ни на какую иную основу, вполне сознавая её высшую правду. Среди законоучителей и профессоров