– И все? – спросил лейтенант с «Домостроителей».

– И все, – кивнув, дал утвердительный ответ комендант.

Лейтенант опустил лицо, прошептав что-то вроде «задница» и покинул помещение. Остальные один за другим последовали его примеру. Только Нель не собирался двигаться с места.

– Они уже идут сюда, – сказал Нель в последней попытке исправить ситуацию. – Один из радикалов перед смертью сказал, что их отряд идет сюда. И они возьмут этот переход. Сегодня ночью. Я удивлен, что они еще не пришли.

Комендант встал из-за стола и подошел к Нельсону, стоявшему возле двери, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Они остались наедине.

Нельсон заглянул в глаза коменданта, сытые и ленивые, и понял, что ничего у него не выйдет. Это как объяснять что-то хомяку – абсолютно бесполезно. Тупой зверь тебя не поймет и не обратит внимания на любые предостережения.

– И ты хочешь, чтобы я из-за этой дешевой предсмертной бравады закрыл ярмарку и устроил мобилизацию прямо сейчас? Будет паника, доходы упадут. Я и так принял достаточно радикальное решение и большего сделать не могу! – Голос поднялся на тон, в нем появились истеричные нотки. – Меня просто снимут, если угроза не оправдается!

– Во время войны доходы всегда падают, – пожал плечами Нель. – А если не начать сейчас, то потеряете все.

– Не неси чуши, – покачал головой его собеседник. – Они не смогут пробиться вниз. Гермозатворы взрывать никто не станет, иначе место нельзя будет использовать. А еще одна радиоактивная помойка никому не нужна. Им нужно жизненное пространство. Так что скорее они колонизируют «Ипподром», чем захватят тут власть.

– А ты был там? На «Ипподроме»? – спросил Нельсон, подняв взгляд, и добавил: – Последний раз говорю. Объяви мобилизацию прямо сейчас, иначе потеряешь все.

– Не надо быть параноиком, мародер. – Комендант упрямо продолжал мотать головой, отказываясь принять то, что для Нельсона было очевидным фактом. – Да и вообще. Я не думаю, что твое присутствие здесь необходимо. Я бы даже сказал, оно нежелательно.

– Если бы я не был параноиком, я был бы уже мертв, – ответил ему мародер.

Комендант явно не был военным. Правитель второй, а может быть, даже третьей волны. Какого же черта он напялил форму, почему лезет туда, куда не должен?

Люди, которые делали так, и разрушили мир. Почему нельзя доверить квалифицированным специалистам заниматься своим делом? Из домохозяйки политика не получится.

Из торгаша военного – тем более.

Прокрутив все это в голове, мародер выбросил вперед правую руку, сжатую в кулак. Тело коменданта рухнуло на пол, он скорчился, лежа вблизи ножек стола, но перед этим Нельсон удовлетворенно отметил звонкий хруст, с каким дробятся хрящи носа.

Растерянность на окровавленном лице коменданта сменилась испугом. Мелко-мелко перебирая ногами и руками, он дополз до стола и надавил на красную кнопку, расположенную на нижней поверхности тяжелой столешницы, и через секунду мародера скрутили двое дюжих молодчиков.

– Выведите его! – гнусаво приказал он, махнув рукой, после чего добавил: – И никому о том, что здесь было! Ни слова!

Оказавшись за дверью, Нель наконец осознал одну из своих ошибок. Грубейших ошибок.

Дело не в том, что он ударил коменданта. И не в том, что зря потратил время, пытаясь убедить того, кто все равно не принял бы верного решения.

Девчонка! Как он мог позволить себе отпустить ее? Если она расскажет кому-нибудь из местных о бункере, то вся надежда на его захват испарится.

А такой шанс нельзя было упустить.

Вглядываясь в лица людей, мародер побежал в сторону ворот, через которые они пришли. Сердце билось все быстрее и быстрее, руки сами собой сжимались в кулаки, он понял, что ищет ее по другой причине, дело не только в бункере.

Вернее, дело совсем не в нем.

Мужчина выгнал Карину, потому что в тот момент, когда они были в номере, ему отчаянно хотелось, чтобы то, что было в канализации под Орловкой, оказалось правдой.

Каждый раз, когда он видел русые волосы, сердце на мгновение останавливалось, но каждый раз это оказывалась другая девушка. С каждым шагом его уверенность в том, что Карину ему уже не найти, становилась все сильнее и сильнее, по мере продвижения к гермоворотам.

А когда до них осталось около десятка метров, в переходе наступил ад.

* * *

Солнце поднялось из-за горизонта, практически полностью отвоевав пространство у сумерек. Радиометр мертвого бродяги, еще не успевший растерять заряд аккумулятора, зашелся писком, сигнализируя о поднимающемся до сумасшедших величин уровне радиации. Порыв ветра швырнул старый полиэтиленовый пакет, залепив стекла противогаза, как будто пытаясь защитить глаза давно мертвого мародера от лучей солнечного света, давным-давно переставшего быть чем-то приятным, более того, ставшего смертельно опасным.

Через улицу прокатился большой клубок мха, вывалившийся из распахнутого окна. Докатившись до полуразвалившейся остановки, он оказался недосягаем для ветра и распластался на земле, пустив ризоиды и основывая таким образом новую колонию: сошедшая с ума Природа пыталась затянуть раны, оставленные человеком. Правда, использовала она совсем не те средства…

Хотя не людям же об этом рассуждать.

Ни птиц, ни зверей не было слышно: только прибор верещал как сумасшедший. Привлеченная его настойчивым писком тварь выбралась из дыры, ведущей в подвал, и, слепо тычась в разбросанные в хаотичном порядке полусгнившие остовы автомобилей, поползла к валявшемуся на земле трупу.

Шерсть у нее на спине видоизменилась в небольших размеров чешуйки, острый нос тыкался во все стороны, тварь часто-часто втягивала воздух. Глаза были закрыты толстыми костяными наростами: животное потеряло способность видеть. Зато взамен этому упущению сумасшедшая эволюция подарила ему сверхчувствительное обоняние.

Мутант, мелко-мелко перебирая лапами, преодолел расстояние до обочины дороги. Он не мог видеть тени, стелящейся по земле…

Короткий рывок вниз, и птица поднялась в воздух, таща в сжатых когтях истошно верещащую тварь. Длины лап не хватало для того, чтобы отбиться от вымахавшей до огромных размеров птахи, крылья которой с каждым ритмичным взмахом поднимали оба тела в вышину серого неба.

Когти разжались: животное камнем рухнуло вниз, ударившись о землю. Панцирь на спине треснул, обнажая розоватое мясо, черепная коробка лопнула, желтовато-серое мозговое вещество стало испускать пар на еще не успевшем прогреться воздухе.

Птица спустилась на землю и принялась медленно пожирать то, что осталось он броненосца после падения. Клюв постепенно покрывался кровавой коростой, довольное уханье отдавалось от стен соседних домов.

Радиометр пищал с каждой секундой все громче и громче, пока просто не отключился… Видимо, сгорел.