Блюхером, тов. Сталин вынужден был задать ему вопрос: «Скажите, т. Блюхер, честно, — есть ли у вас желание по-настоящему воевать с японцами? Если нет у вас такого желания, скажите прямо, как подобает коммунисту, а если есть желание, я бы считал, что вам следовало бы выехать на место немедля». Иными словами, Блюхер после бегства Люшкова ожидал другого сценария событий и мог предполагать, что «война откладывается». А может быть, вся история с «мудрым Сталиным и трусливым Блюхером» просто вымысел.

Хочется обратить внимание и на еще одну фразу Сталина: «Никто Вас не обязывает переходить границу, мы только советуем Вам пустить в ход большие силы нашей бомбардировочной авиации и бомбить непрестанно японцев… Мы считаем, что такая сосредоточенная бомбежка, кроме того, что она истребит японцев, будет, вместе с тем, прикрытием для подвода наших войск и, конечно, артиллерии к нашим границам» Кажется, что Сталин убеждает Блюхера, что войны не будет. У Блюхера, выходит, от разговоров с Фриновским и Мехлисом другое впечатление сложилось? Или после майских встреч со Сталиным?

29 июля японцы, перейдя границу и сломив сопротивление пограничного отряда силами двух рот, заняли высоту Безымянная, но к концу дня были выбиты с захваченной высоты. Однако, 31 июля проведя артиллерийскую подготовку, японская армия захватила высоты Заозерная, Безымянная, Пулеметная Горка, прочно закрепившись на них, и продвинулась вглубь советской территории до четырех километров. Советские войска отошли за озеро Хасан. В боевую готовность были приведены Приморская армия и Тихоокеанский флот. Японская атака развивалась на том же участке, где по книге Павленко действует «армия Накамуры» и должен был быть нанесен удар по Владивостоку.

Начальник штаба Дальневосточного фронта комкор Штерн предложил план атаки, предусматривавший удары по противнику наземными силами, а также их поддержку и прикрытие силами авиации и артиллерии. План был одобрен и утвержден Блюхером.

В это время японские войска спешно укрепляли высоты. Дальнейшая задержка позволила бы противнику еще больше укрепиться, поэтому Штерн отдал приказ начать атаку на высоты Безымянная и Заозерная 2-го августа, используя силы только одной 40-й стрелковой дивизии. Часть артиллерии не была подготовлен для атаки, положение противника изучено не было, связь не была полностью налажена. Атака провалилась. Ни один из полков не смог выполнить задачу, находясь под шквальным огнем японской артиллерии.

К 5 августа оборону на сопках с японской стороны держала 19-я пехотная дивизия, пехотная бригада, два артиллерийских полка и отдельные части усиления, в том числе три пулеметных батальона, общей численностью до 20 тыс. человек. В случае необходимости, эти силы могли быть значительно усилены войсками второго эшелона.

С советской стороны им противостояли 40-я и 32-я стрелковая дивизия, 2-я механизированная бригада, стрелковый полк 39-й стрелковой дивизии, 121-й кавалерийский и 39-й корпусной артиллерийский полки. Всего 32 860 человек. Также 180 бомбардировщиков и 70 истребителей.

Решающие бои произошли с 6 по 9 августа 1938 г. Атаке предшествовала авиационная и артиллерийская подготовка. К началу боя японцы хорошо укрепили захваченные высоты, а артиллерия, несмотря на авиа- и артподготовку, не была полностью подавлена. Советские войска с трудом проходили через ограждения, но все-таки упорно и не без успеха продвигались вперед. Из глубины плацдарма японцы открыли мощный минометный и пулеметный огонь по атакующим советским войскам. К вечеру советская авиация повторила налет, но, на этот раз, совершив атаку и на батареи на территории Маньчжурии. Огонь японцев ослаб, правда, налет ВВС СССР на Токио не состоялся.

Несмотря на то, что японцы вводили новые силы, к концу 8-го августа 118-й полк 40-й дивизии занял высоту Заозерную. «Ожесточенные, напряженные бои продолжались и 10 августа. Выброшенные за пределы советской территории, японцы вновь попытались захватить сопки, но, понеся тяжелые потери, вынуждены были отступить».

В этой ситуации 10 августа маршал Блюхер отдал приказ о призыве в 1-ю армию 12 возрастов. Однако ситуация изменилась, и в Москве посчитали, что «этот приказ т. Блюхера провоцировал японцев на объявление ими своей мобилизации и мог втянуть нас в большую войну с Японией. Приказ был немедля отменен наркомом».

«10 августа состоялась очередная встреча японского посла в Москве М. Сигэмицу с представителями Советского правительства. Конфликтующие стороны договорились прекратить огонь и восстановить статус-кво на границе СССР и Мань-чжоу-го».

Почему война, к которой так долго готовились обе стороны, не произошла? Осторожность императора Хирохито понятна: японская армия увязла в Китае, резервов для второй большой сухопутной войны нет. Большую роль сыграла информация, которую сообщил Люшков: до этого в Токио не представляли, каким уже огромным перевесом обладает РККА и повторить 1904 год не удастся.

А вот почему советское руководство отказалось от удара? Есть простое объяснение этого решения: несмотря на достигнутую победу, «события этих дней обнаружили огромные недочеты в состоянии ДК Фронта». В официальных документах РККА говорится, что «события этих немногих дней обнаружили огромные недочеты в состоянии КД фронта. Боевая подготовка войск, штабов и командно-начальствующего состава фронта оказались на недопустимо низком уровне. Войсковые части были раздерганы и небоеспособны; снабжение войсковых частей не организовано. Обнаружено, что Дальневосточный театр к войне плохо подготовлен (дороги, мосты, связь)». Таким образом, основная задача, поставленная Правительством и Главным военным советом войскам ДК Фронта, — обеспечить на ДВ полную и постоянную мобилизационную и боевую готовность войск фронта — оказалась невыполненной. Но кажется, что на самом деле Сталин и не планировал «большую войну», а лишь создавал видимость таких намерений. 1 августа Сталин внешне еще не боится того, что авиаудары по Манчжурии могут спровоцировать большую войну. По крайней мере, у Блюхера, Мехлиса и Фриновского должно сложиться именно такое впечатление. 10 августа Сталину уже не нужна «угроза близкой войны». Что изменилось за эти дни, и почему вождь стал чувствовать себя более уверенно? 10 августа начала работу 2 сессия Верховного Совета СССР. Есть все основания согласиться с Павлюковым, что где-то в эти дни (днем раньше?) состоялась встреча Сталина с Берия, который приехал в Москву. Именно поэтому Ежова очень интересовало, о чем именно Сталин разговаривал с Берия в эти августовские дни: «Ежов проявлял большую нервозность в связи с вызовом Берии на прием к Сталину, на загородную квартиру. В тот день Ежов мне беспрестанно звонил, а один раз, позвонив, стал спрашивать: «Вы не знаете, о чем они говорят?». Если в январе 1938 года грузинский руководитель действительно передал Сталину показания Лордкипанидзе на Люшкова, то их разговор о возможности занять пост наркома (сначала, конечно, заместителя) выглядит совершенно естественным. Предупреждение, о том, что Ежов покрывал «предателя Люшкова» оказалось правильным.

Понятно также, что появление на Лубянке Берия никак не входило в планы ни Ежова, ни Фриновского. Ежов хотел видеть своим заместителем Литвина. У Фриновского с Берия были очень сложные отношения. Ежов потом писал Сталину: «Я уже говорил Вам, что еще задолго до назначения т. Берия у некоторых людей в аппарате, и главным образом у Фриновского, были предубежденные отношения к Грузинским делам по линии ЧК… Первое время я думал, что это просто известная ведомственная ревность, поскольку Грузинский ЧК не всегда соблюдал служебную субординацию. Затем я стал думать и даже спрашивал у Фриновского, не были ли плохими его личные взаимоотношения с Гоглидзе в бытность Фриновского в Грузии. Казалось, и это отпало. Однако критическое отношение не исчезало».