Указанная особенность «чистки» в Грузии отразилась и на ходе «кулацкой операции». 30 октября Берия направил Сталину письмо, в котором просит «разрешить передать на усмотрение Специальной тройки…дела на участников, вскрытых НКВД ГССР:

1. Троцкистской террористической диверсионно-шпионской организации;

2. Террористической диверсионно-шпионской организации правых».

Вообще-то, их должен судить Верховный Суд — Москва. Но Берия просит права осудить их «тройкой». А в чем разница? Он пишет, что все дело в сроках. Да — «тройкой» быстрее. Но главное — за расстрелянных «тройкой» он не отчитывается по персональному составу. Только количеством. Если же отправлять дело на рассмотрение ВКВС, то они должны пройти утверждение Политбюро — «сталинские расстрельные списки». А если не утвердят? А если не надо предъявлять Сталину эти имена? «Тройкой» — надежнее.

Общее количество репрессированных в ходе массовых операций в республике — предмет особого изучения. Очевидно, что доминируют жертвы «кулацкой операции», по «национальным линиям» осуждено немного. В указанной выше справке марта 1938 г. сообщается о том, что к 1 марта уже осуждено 11204 (в том числе 4975 по 1-й категории). В апреле 1938 г. был дан дополнительный лимит в 1000 по 1 — й категории и 500 по 2-й категории. Непонятно, зачем это нужно, если и январские лимиты были не выполнены? Были ли выполнены лимиты? Действительно ли «тройка» Грузии приговорила 10000 к расстрелу? С одной стороны, нет оснований сомневаться в том, что планы были реализованы, с другой стороны, на суде в 1953 году Гоглидзе это обвинение не признал, хотя признание вряд ли могло ухудшить его положение.

Так или иначе, специфика репрессий в Грузии очевидна. Акцент сделан, прежде всего, на «Большую чистку», а не на «Большой террор» («массовые операции»). Кажется, что Берия точнее всех понимал замысел Сталина, и это объясняет, почему именно он был переведен на Лубянку. Более того, именно «Большая чистка» была тем направлением массовых репрессий, контроль за которой со стороны Сталина сохранился, соответственно сохранилось и ощущение «надежности» («честности») Берия.

Вместе с тем, и у Берия были основания беспокоиться о своей судьбе. Ключевым вопросом оказалось положение дел в Армении в сентябре 1937 года. Дело в том, что в Ереване 21 августа 1937 года из окна следователя выбросился арестованный. Этим арестованным был бывший председатель СНК Армении Саак Мирзоевич Тер-Габриелян. Его гибель взорвала политическую ситуацию в республике, которая и так была непростой. Год назад 9 июля 1936 г. погиб первый секретарь республики Агаси Хаджанян. Его обвиняли в нежелании развернуть борьбу с троцкистами и националистами. Следует учитывать, что в 1922–1928 гг. Хаджанян работал в Ленинграде (при Г. Зиновьеве), а затем руководил Арменией. Они остались вдвоем с Берия в кабинете, затем раздался выстрел. Официальная версия событий — Хаджанян застрелился сам, хотя в 50-ые годы Берия обвиняли в его убийстве. Новым руководителем республики стал Аматуни (Вардапетян) Аматуни Симонович (он был в «расстрельном списке 26 июля 1938 г.), которого можно считать ставленником Берия. Арестованный Тер-Габриелян руководил правительством республики при Хаджаняне, и его гибель показалась Сталину очень подозрительной.

«Правительство СССР и ЦК ВКП(б) считают, что дела в Армении как хозяйственные, так и партийные, и культурные идут из рук вон плохо. Сельское хозяйство развалено, строящиеся промышленные предприятия в застое. Деньги отпущены правительством согласно требованию ЦК КП(б) Армении, а куда идут деньги — трудно сказать. Культурное строительство хромает, а партийная работа вновь получила крен в сторону от партийной линии, троцкисты и прочие антипартийные элементы не встречают должного отпора со стороны партийного руководства Армении. Последние события, в связи с «самоубийством» Тер-Габриеляна, отражают как в фокусе весь тот максимум гнили и разложения, которые подводят итог состоянию партийных и советских организаций в Армении. Трудно представить, что Тер-Габриелян выбросился в окно, это совершенно не совместимо с его боязливой и расчетливой натурой. Скорее всего, его выбросили и заткнули ему глотку, чтобы он не мог разоблачить врагов Советской власти. Довольно странно, что руководство Армении не сочло нужным сообщить об этом СНК СССР или ЦК ВКП(б). Хотели, видимо, скрыть этот вопиющий факт и наивно предполагали, что удастся скрыть… В качестве первой меры ЦК ВКП(б) и СНК СССР постановили арестовать Мугдуси и Гулояна, которые не могут не нести прямой ответственности за все вскрывшиеся безобразия.

Ответственность падает, само собой, и на первого секретаря ЦК КП(б) Армении, в связи с чем и командируется представитель ЦК ВКП(б) тов. Маленков для расследования на месте.

И.Сталин».

Вместе с Маленковым, Сталин направил в Ереван А.И. Микояна и М. Литвина. «В Ереване все шло по сценарию Сталина, — пишет Микоян. — Со мной был направлен Маленков, тогда заворг ЦК, занимавшийся кадрами, и всем известный, как доверенное лицо Сталина. Ему первому показали список на аресты. Неожиданностью для меня стало появление в зале Берия. Он вошел, когда я выступал с трибуны. Не исключаю, что я мог измениться в лице, я решил, что Сталин поручил ему приехать, чтобы арестовать меня прямо на Пленуме. Однако надеюсь, я сумел скрыть свое волнение, и его не заметили. Позже я понял, что это тоже входило в сценарий: опасаясь моей непредсказуемости, загнать меня в угол, показать, что у меня нет выбора, кроме полного подчинения. И я был вынужден подписать список на 300 человек».

На самом деле, Микояну нечего было бояться — он выполнял поручение Сталина. Это Берия должен был опасаться Микояна: ведь и Аматуни, и Мугдуси — ставленники Берия. Именно поэтому, вспоминая причину своих конфликтов с Берия, Ежов и Фриновский единодушны: «Не простит разгрома Армении поскольку это не по его инициативе». Тем более, что новый нарком Армении майор В.В. Хворостян, сменивший «бериевца» Мугдуси, принадлежал к группе «северокавказцев». Более того, спустя несколько месяцев, в январе 1938 года Ежов и Фриновский сменили наркома и в Баку. Ставленника Берия Сумбатова и здесь сменил «северокавказец», старший майор М.Г. Раев (Каминский). Что должен был думать Лаврентий Павлович? Ожидать смены Гоглидзе, а затем своего ареста? Иными словами, успех Ежова не сулил ему ничего хорошего. Кажется понятным, почему он хотел в январе 1938 года «открыть глаза» Сталину на «предательство Люшкова» и таким образом скомпрометировать Ежова.

Перейдем к событиям осени 1938 года и попробуем сначала рассмотреть события в общем контексте репрессивной политики. Как известно Берия в 1939–1940 г. направил Сталину на утверждение 4 списка, в которых 2394 человека (в том числе, по 1-й категории не менее 1429 человек). Среди них те, кого арестовали «при Берия», с сентября 1938 по май 1939 арестовано 343 человека, больше всего в ноябре 1938 — 89 человек. Среди арестованных снова много номенклатурных работников (сентябрь 1938 г. — 71 %, октябрь — 77 %, ноябрь — 83 %, декабрь — 96 %, в январе и марте 1939 сокращение до 60 и 55, и, наконец, еще один всплеск арестов номенклатурных работников приходится на апрель 1939 г.). Важно обратить внимание на динамику национальности арестованных — рост числа евреев: октябрь — ноябрь 29 %, декабрь — 38 %, май — 30 %, июнь — 37 %. Наконец, еще одна важная особенность списков Берия — «ядро» арестованных снова чекисты (как и в апреле 1937).