Жду посылку от Джульет, ту, в которой будет Камень, неделю, другую, потом третью. Она точно не спешит с отправкой.

Нет, она тратит время Финеаса, забирая его.

У меня.

Моя ярость все возрастает и разгорается. Снова пишу ей. Предлагаю даже приехать самому и забрать Камень.

За день до того, как планирую сесть на поезд и встретиться с ней, открыто обвинив в молчании, ее ответ наконец приходит.

Едва взглянув на письмо, понимаю, что оно очень маленькое и тонкое. Дрожащими руками вскрываю конверт, гадая, какое оправдание она привела. Смогу ли и правда ее убить?

Но не нахожу ничего, написанного ее витым почерком. Внутри конверта только четкая рука ее мужа, Гарольда Куинна, и сложенная вырезка из газеты.

Дорогой мистер Шоу,

с прискорбием сообщаю Вам, что Джульет умерла.

Извините, что не пригласил вас на похороны. Я только сейчас просматриваю всю ее старую почту. Отсылаю ее некролог.

Мы похоронили ее вчера.

Проходит неделя после ссоры с Майлзом, но мой гнев не остывает. Я пытаюсь помочь очистить мамину репутацию в Стерлинге, а он только ухудшает ее. Кажется странным быть в новом году без нее – словно прохожу через дверь в новую комнату, оставляя маму позади, а следующий год будет еще одной комнатой, а потом еще одной, и я не хочу туда идти.

Ответ Кэсс на мое письмо о Майлзе так полон утешений и понимания ситуации, что я могла бы заплакать, но проходят дни, а от папы нет ни одного письма. Сижу в библиотеке и без энтузиазма просматриваю Остин и Шелли в поисках ответов на варианты Музыки, в то время как Джордж неутомимо вычеркивает строки из черной книги доктора Клиффтона.

– Не продвинулись дальше? – спрашиваю, когда он собирает свои вещи.

– Каждый вычеркнутый неправильный ответ – это на шаг ближе к правде.

– Что значит правда? – говорю с внезапной горечью. – Люди просто будут верить в то, во что хотят верить, – думаю об оскверненном доме мамы, – или во что им удобнее верить.

– Конечно, это имеет значение, – говорит Джордж, закрывая книгу, и его голос звучит резче, чем обычно. Я думаю о его уверенных руках, когда он срезает слой лука, о том, как он документирует каждую находку в лаборатории: одновременно и с детским восторгом, и с точностью ученого. – Случилось что-то, породив Исчезновения, и мы никак не можем понять, что именно явилось причиной. Если наше допущение неверно, то будем продолжать двигаться не в том направлении, искать ответ в неправильном месте. И никогда не сможем сделать все как надо, пока не узнаем, кто стал настоящим Катализатором.

Я пожимаю плечами.

– Позволь мне кое-что спросить. – Джордж смотрит на меня с явной напряженностью, обычно приберегаемой им для микроскопа. – Что именно ты ищешь? То есть для чего тебе все это?

Я неловко ерзаю.

– Конечно, я хочу знать правду, – говорю, запинаясь. – Тогда, может, люди перестанут вести себя так ужасно. То есть ты должен понимать теперь. Разве ты не разозлился в ночь во время гонок из-за всех тех распечаток «Несчастья Макельроев»?

Он коротко смеется.

– Как думаешь, кто отпечатал и разослал их, чтобы все прочитали?

– Что? – Я моргаю и смотрю на него, ошеломленная. – Хочешь сказать, это сделал ты?

Джордж вздыхает.

– Мама очень изобретательна, особенно будучи главой Общества библиотеки сохранения, – говорит он. – Она первой добралась почти до каждого экземпляра книги Совета и вырвала оттуда страницы. Если бы она знала, что один экземпляр я спрятал и сделал копии, она бы отправила меня в школу-пансионат. – Он убирает волосы со лба. – Не знаю, что заставило меня. Просто это мне показалось… почему-то правильным.

– Даже если окажется, что Катализатор связан с тобой? – Горло сжимается. – И люди будут ненавидеть тебя за это?

– Мы в одной лодке, – говорит он. – И все задаем эти вопросы и надеемся, что это не мы. Не должно ли это сделать нас более чуткими, когда правда выйдет наружу?

Я следую за ним в прихожую, где мы почти сталкиваемся с Уиллом. Он кивает нам «спокойной ночи» и поднимается по лестнице, и, когда смотрю, как он уходит, я хочу спросить у Джорджа: «Как ты можешь настолько не бояться правды? Даже если правда неудобна и гибельна или не такая, как ты хочешь?»

– Ну, это должно сделать нас более понимающими, – повторяет Джордж, и его голос повышается в ответ на мое молчание. – И потому знаешь что? – Он широко разводит руками. – Если это моя семья, то пусть так и будет. Но знай, Айла: ты не можешь беспристрастно искать правду, если ищешь только ту, что подходит тебе.

Я сжимаю челюсти, обиженная.

– Прости, – смягчаюсь. – Ты прав. Впервые попав сюда, думаю, я и вправду хотела только очистить имя мамы. – Смотрю на него. – И это было эгоистично. Но теперь хочу узнать правду. Ради всех.

Его губы изгибаются в улыбке.

– Хорошо, – просто говорит он. – Я тебе верю.

Потом приподнимает штору на окне и выглядывает.

– Посмотри.

Миссис Макельрой припарковалась на подъездной дорожке, высунув голову из окна машины, чтобы видеть, что происходит внутри. Джордж отдергивает штору и машет ей обеими руками. Она ныряет обратно в тень, задев в спешке гудок. Раздается короткий резкий сигнал.

Джордж опускает штору и пожимает плечами.

– Тайные организации все еще пытаются нанять ее.

Он развеял мое мрачное настроение против моей воли, и я открываю дверь в холодную ночь.

– Ты действительно хороший друг, Джордж.

– Ты тоже, Айла, – говорит он, и я закрываю дверь на засов за ним, а потом спешу по лестнице, чтобы догнать Уилла.

Тихо зову его по имени, когда он почти доходит до своей комнаты, и его рука замирает на ручке двери.

Он поворачивается ко мне с выражением едва заметного удивления.

Я иду по коридору, пока мы не оказываемся достаточно близко, учитывая, что вокруг нас темнота. Я могла бы сделать шаг назад, но не делаю этого. И он тоже не двигается. Свет мерцает в его глазах, расцветая и затухая, когда он смотрит на меня в темноте.

– Могу я вам чем-то помочь, мисс Куинн? – официально спрашивает он, все еще держа руку на двери, но его голос тихий и хрипловатый, и меня обдает внутренним жаром.

– Уилл, – говорю тихо, смотрю на него и стою так близко, что почти чувствую его дыхание, – как думаешь, мог бы ты соорудить мне мишень?

***

Есть детали, которые я начинаю замечать в Уилле: например, гладкие бороздки, бегущие по его ладоням как вода, еле заметный шрам над губой, который видно только при определенном освещении. А иногда за завтраком ловлю себя на том, что смотрю на его губы и думаю, каково это – поцеловать кого-то. Это тайна, о которой я не смею рассказать никому, даже Кэсс.