– Нам пора уже идти, – сказал он, – но думаю, что соскучиться по мне вы не успеете: я навещу вас в самое ближайшее время. Пока же прошу никого не покидать данную территорию.

Осиков икнул еще раз.

– Я вас хочу кое о чем попросить, – сказала я Максиму, как только мы отошли на десять шагов от домика.

– О чем именно?

– Обещайте, что никому не расскажете и выполните мою просьбу.

– Могу обещать только первое – дальше меня эта информация не уйдет.

– Согласна и на это, – кивнула я, – понимаете, одна из моих подруг находится в ожидании ребенка, не та, что вас домогается, а та, что пониже.

– Солька?

– Ага, так вот, вы же понимаете, что ей нельзя волноваться, поэтому прошу вас: не приставайте к ней с вопросами. Колье она не брала и никого не убивала. Она уже лет сто преподает ботанику детишкам и ко всем этим анатомическим делам никакого отношения не имеет.

– Я это учту.

– Нет, вы обещайте, что не будете мучить ее вопросами.

– Кто еще кого мучает, – засмеялся Максим, – да я с ней на полчаса наедине побоялся бы остаться, она же из меня бельевые веревки сделает и развесит на них свои колготки и футболки.

– Не смейте так говорить о моей подруге! – возмутилась я.

– Но это правда, – продолжал развлекаться Максим.

– Очень надеюсь, что, когда у Сольки начнется токсикоз, вы будете рядом, и ее вырвет прямо на вас. А еще было бы хорошо, если бы я это все видела.

– Если бы Воронцов не был моим другом, то клянусь, я бы начал за тобой ухаживать.

Я сразу же подобрела и стала доброй и пушистой.

– А при чем здесь Виктор Иванович?

Пришлось притворяться наивной.

– А все при том же, – съехидничал Максим.

– Вы хотите сказать, что я ему нравлюсь?

В таких делах точность не помешает.

– Все, что я хотел сказать, я уже сказал.

Его глаза заискрились – он развлекался. Я чуть опять не рассердилась – как можно так со мной поступать!

– Давайте так, – предложила я, – вы отвечаете на три моих вопроса, а я потом на три любых ваших.

Ах, как правильно говорят, что влюбленный человек слаб.

– Хорошо, а где гарантия, что ты не соврешь?

После этих слов я резко остановилась.

– Вы уж из меня совсем-то никчемного человека не делайте! Раз договорились, значит, все будет по-честному.

– Хорошо, задавай свои вопросы.

«Какие же вопросы задать? Так, чтобы наверняка все узнать. Вот сразу и не соображу...»

– Какие чувства ко мне испытывает Виктор Иванович?

– Согласись, об этом может знать только он, но могу тебя заверить, ты ему очень дорога.

Я даже не стала сдерживать счастливую улыбку – как же это чудесно!

– А у него есть сейчас... подруга?

– Нет.

Ах! Как же хорошо!

«Остался один вопрос, всего один вопрос... что же такое спросить?»

– Он часто обо мне говорит?

– Не часто, но в его случае это как раз многое значит.

Сердце замерло и упало: опять упало на розовые подушки.

– Знаешь, о чем я сейчас подумал? – сказал Максим. – Хотел бы я, чтобы однажды вот такая же необыкновенная девушка вот так же спрашивала кого-нибудь обо мне.

«Что-то он больно добрый сейчас». Я внимательно посмотрела на него. Он говорил правду – то, что думал. Какое-то время мы шли молча.

– Ну, давайте, мучайте меня теперь своими вопросами, – сказала я.

– Не сейчас, – улыбнулся Максим.

– Почему?

– Пожалуй, этот долг ты вернешь мне чуть позже, думаю, еще не время задавать тебе вопросы.

Мне стало холодно.

«Все же умный он человек... умный и хитрый. Ладно, пусть так – у меня будет время подготовиться к допросу. Самое сложное – это то, что я действительно не буду врать... потому что это значило бы для меня предать чувства к Воронцову. В данном случае все должно быть честно».

– А как ваше расследование? – я решила сменить тему.

– Успешно, сделал все, что наметил.

– Вы побывали в деревне?

– Да, и познакомился с дедом Остапом, ты была права: удивительный человек.

– Я рада, что он вам понравился, правда рада, – кивнула я, – что он сказал?

– Кот у него действительно пропал, и он действительно просил его найти. Твои слова подтвердились, и я уже склонен тебе поверить.

Впереди был плохой участок дороги, и Максим взял меня за локоть.

– А вы спросили у него про убитого, может, он что-нибудь знает, видел его раньше?

«Сейчас мне либо можно будет успокоиться, либо пора завязывать нервы морским узлом».

– Он видел убитого много раз. Служаков приехал сюда не так давно и занял один из пустующих домов на краю деревни. По ночам разгуливал по окрестностям.

– Вы думаете, он приехал специально за колье?

– Вряд ли, – Максим нахмурился, – выглядел он как бомж, я был в доме, где он жил...

– Что?

Вот это да!..

«Почему же мне не пришло в голову сходить туда... хотя, у меня не было такой возможности. Что Максим мог увидеть в этом доме, что?»

– Обычный старый дом с прохудившейся крышей. Никаких личных вещей там нет.

«Но там должен был лежать план местности с крестиком, обозначающим участок Воронцова...»

– А бумаги? Какие-нибудь документы? – кажется, мой голос дрогнул.

– Я нашел газету, в которой была статья про колье «Живая слеза». Как думаешь, много ли таких газет может находиться в окрестности?

Ответ – одна. Вероятность того, что сюда привезли один и тот же номер одной московской газеты, слишком мала.

Я сунула руки в карманы и тут же их вынула – любой психолог скажет, что подобная реакция – это самозащита. А я не должна защищаться, по сценарию – мне скрывать нечего.

– Я не знаю, – пожала плечами.

– Мне кажется, это та самая газета, которую вы читали на вечеринке.

– Вполне возможно. Но как она могла попасть к Служакову? – спросила я равнодушным тоном.

– Пока не знаю. Возможно, кто-нибудь из твоих подруг вспомнит, куда потом делась эта газета, – задумчиво ответил Максим. – Но это еще не все: в доме я нашел еще и карту.