– Бедный Юрий Семенович, – улыбнулась я, – наверное, мама довела его до инфаркта.

Хотелось бы мне уберечь его от родительницы, но ситуация требовала жертв.

Девчонки оказались уже в домике. Я взяла полиэтиленовую сумку и стала набивать ее продуктами. Все, что попадалось мне на глаза, было тут же упаковано.

– Привет, – выплывая из комнаты, сказала Солька.

Она тут же побледнела, зажала рот рукой и бросилась на улицу в сторону туалета. Началось. Я смотрела ей вслед, почти завидуя.

– Альжбетка! – крикнула я и заглянула в девичью комнату.

Альжбетка пилила ногти и изредка кидала на Юрия Семеновича сочувственные взгляды. Осикова не было, а мама сидела напротив садовника и, расправляя лямки цветастого фартука, вещала:

– Нет, что вы, моя дочь не такая, ее внимание ко мне – это жалкие крохи, которые я вынуждена подбирать с мостовой...

Это сравнение она всегда очень любила.

Увидев меня, мама замолкла, а Юрий Семенович вскочил. Представляю, как он был счастлив меня видеть.

– Альжбетка, дело есть, выйди. Юрий Семенович, пожалуй, нам пора.

Он улыбнулся – не так часто увидишь, как он улыбается. Вот что значит вовремя появиться.

– Не хочешь ли ты сказать, что у тебя есть секреты от своей матери? – услышала я недовольный голос.

– Мама, если бы ты только знала, как много у меня от тебя секретов.

– Когда у тебя будут дети, в чем я очень сомневаюсь, так как на свете нет мужчины, который смог бы тебя терпеть больше одного часа, так вот...

Дальше можно не слушать: это любимая песня моей мамы – про то, что я все пойму и осознаю, но будет поздно, и про то, что такие, как я, умирают в одиночестве, так как всю жизнь не уважали никого... я на эту тему могу уже диссертацию защитить.

– Альжбетка, этот пакет ты сейчас отнеси в деревню...

– Зачем, пусть Солька сходит, – лениво протянула подруга.

– В деревне живет один старик, дед Остап, знаешь его? – спросила я, не обращая внимания на Альжбеткины протесты.

– Встречала, когда гулять ходили.

– Так вот, этот пакет с продуктами отдашь ему, понятно?

– Понятно.

Альжбетка сморщила лоб и, видно, усиленно задумалась, как бы ей отвертеться от данного мероприятия. Я посмотрела на нее сердито – надежда на избавление покинула ее, плечи чуть опустились, и она безропотно взяла сумку.

– Сделаю, не волнуйся, – сказала она.

– Ты кота здесь не видела, серый такой?

– Нет, вроде.

– Тогда давай топай, – улыбнулась я. – Накинь куртку, ветрено.

– А ты скоро опять придешь? Жить с твоей мамой – это просто кошмар какой-то, – прошептала Альжбетка.

– Потерпи еще немного, надеюсь, что через неделю все это закончится.

Альжбетка, приободренная моими словами, поплелась в сторону деревни. Я сочувственно посмотрела на Юрия Семеновича.

– Ну что скажете? – спросила я.

– Больше на меня не рассчитывай, – сердито ответил Юрий Семенович, – я вообще не знаю, как я эти два часа выдержал с Марией Андреевной.

– Ничего, подобное закаляет, посмотрите на меня: я с мамой прожила целую жизнь, и ничего, только кошмары по ночам иногда мучают.

– Домой, – потребовал садовник и схватил меня за руку, – мне кошмары по ночам не нужны.

Завидев побледневшую Сольку, направляющуюся к нам, я попросила:

– Юрий Семенович, вы идите помедленней, а я вас через пять минут догоню. Обещаю.

Солька была явно расстроена, похоже, ее самое любимое занятие – заталкивание в себя всевозможных продуктов – больше не приносило ей удовольствия. Есть о чем горевать, скажу я вам.

– Это ужасно, я не думала, что это так ужасно, – закатила глаза Солька. – Как жить, как жить...

– Ничего, обычно это длится не так долго, – утешила я, – как у вас тут?

– Нормально, только Славка хочет, чтобы я поехала в Москву.

– Прав.

– Никуда не поеду, – топнула ногой Солька. Упертая девчонка.

– Как Осиков?

– Странный он последнее время: то радуется на ровном месте, то паникует, иногда сядет в угол и смотрит в одну точку... как бы он тут с ума не сошел.

– Ох уж мне этот Осиков! Что-нибудь еще подозрительное заметила?

– Да нет вроде, Вероничка с Егором поругались, вернее, не знаю я, кто там с кем поругался, а только домик их ходуном ходил, и орали они там друг на друга конкретно. А еще Степан узнал, что Максим у сторожа про него спрашивал, и бегом к себе – вещи собирать. Альжбетка мне рассказывала, она тут с ним на свидание ходила...

– Что?

– Так скучно здесь, заняться нечем, маман твоя все уши спилила. Ну, так вот, Степан сказал, что немедленно уезжает, но Альжбетка его образумила, мол, сейчас сразу тебя подозревать и начнут, вроде уговорила его дня на два остаться.

– А Вероничка с Егором с ним не собирались?

– Я не знаю, – пожала плечами Солька.

– Ну ладно, загорайте здесь, а мне бежать пора.

Я чмокнула Сольку в щеку и хихикнула. Вообще такие нежности я не приветствую, но у нее токсикоз, надо же побаловать старушку.

Оставив ошалевшую от моей нежности Сольку около дома, я бросилась догонять Юрия Семеновича.

Чем занимаются порядочные девушки в свой выходной? Правильно – подглядывают и подслушивают. Я не собиралась быть исключением из этого замечательного правила. Мысли о Галине Ивановне давно не давали покоя – еще с того шумного утра, когда у нее украли колье... Где она была той ночью? Почему не слышала, как взломали ее шкаф?

Страховка, превышающая стоимость колье в два раза – это неплохой повод подозревать мою хозяйку. Если предположить, что воровка – именно она, то в таком случае она получает не только огромную сумму денег по страховке, но и сохраняет у себя «Живую слезу», которую потом можно распилить хоть вдоль, хоть поперек, продать и опять же обогатиться.

Так что, как только я увидела, что она о чем-то спорит со своим дружком, так тут же настроила уши на нужную волну.

Лучше бы они спорили в каком-нибудь другом месте: прятаться за бревнами было не очень-то удобно. «Нашли время для прогулки, холодно же, могли бы и обо мне подумать! Хорошо, что уже стемнело, надеюсь, никто моего энтузиазма не увидит», – пронеслось в голове...

Они стояли и шипели друг на друга, и я поползла вдоль бревен, только с другой стороны.

– ...ты нисколько меня не любишь, – капризно говорила Галина Ивановна, – тебе нужны только деньги, мои деньги!