В прилегающей к гардеробной гостиной нас уже ждали мужья, тоже успевшие сменить рубашки и облачиться в летние шелковые колеты.

– Элни… – первым заметил наше появление Райв и, прервав разговор, ринулся навстречу.

Но на пару мгновений замер, рассматривая меня с откровенным восхищением. Потом, опомнившись, нежно подхватил под руку и повел к выходу, тихо, словно для себя, бормоча:

– Не пойму, чего мы тут забыли? У нас дом не обставлен, телята не поены, куры без предводителя остались, какие могут быть разговоры с толпой бездельников, не знающих, сколько раз в день положено доить коров? Может, вернемся, любимая? Зачем нам снова эта головная боль? Жадные завистливые интриганки во все века заняты лишь одним – ставят ловушки на мужчин, имеющих несчастье родиться богатыми. Или глупость заработать богатство и не удержать это в тайне.

– Ты сейчас меня проверяешь на стойкость, – всерьез заинтересовалась я, – или пытаешься сообщить, что дворец прослушивается цитаделью?

– Тебя я проверял три года, потом два года проверял себя, – вдруг горьковато усмехнулся он, крепче прижимая к себе мою руку. – И сейчас верю тебе больше, чем себе. А знать хочу другое: ты уже поставила на нас щит от прослушивания или пора активировать амулет?

– Конечно, поставила. И на Эста с Ленси – тоже. Но не могу только понять: откуда некоторые богатые леди берут такие мощные артефакты и магов, готовых исполнять их коварные планы? Стай меня заверял, что после того, как поймали на предательстве сына Кизони, в цитадели не осталось ни одного неверного мага.

– Ты начала сомневаться в учителе? – изумленно приподнял он бровь и тут же смолк, глядя в открывающуюся перед нами дверь высотой и шириной с приличные ворота.

– Нет, – успела отказаться я от этого подозрения и торопливо растянула губы в торжествующей полуулыбке.

Именно с такой гримаской должна была появиться во дворце девица, коварно обошедшая в битве за принца два десятка самых завидных невест королевства. И мне не стоило обманывать ожиданий собравшихся в залах и гостиных знатных гостей.

Эта уловка подействовала безотказно. Мало кто из дам сумел не показать хоть мимолетного неудовольствия, досады или даже откровенной неприязни. Ну а зависть, неприкрытая и темная, как гибельный омут, светилась во взоре почти каждой юной леди. Я вполне могла их понять: Райвенд из скучного зануды, умеющего беседовать только на одну тему – об асгардорской живописи, внезапно превратился в таинственного и оттого невероятно интересного героя каверзных интриг и далеких сражений.

– Начинаю сомневаться, – желчно произнесла я, лениво, но бдительно оглядывая толпу замерших на миг гостей, – в необходимости неожиданного раскрытия всех твоих тайн.

– Любимая, – счастливо засмеялся Ренд, – зато они не станут выказывать тебе лживого сочувствия.

– Я бы потерпела, – упрямо буркнула в ответ и смолкла, ощутив на себе обжигающий лютой ненавистью взгляд.

Наемники цитадели так смотрят только на выводок винтов или стадо кабаняк, сожравших всех жителей придорожного хуторка. А на меня в упор уставилась бледная от ярости Савилла Тюаре.

Публика мгновенно оценила остроту ситуации и замерла в ожидании увлекательного бесплатного представления.

– Бешеный винт! – расстроенно рыкнул Эст. – А эта откуда тут взялась?

– Думаю, – вздохнула я, начиная понимать замысел короля, вернее, цитадели, – пришла по приглашению его величества.

– Он просто отменил все черные списки, – пояснил Ренд, пытаясь прикрыть меня своим телом.

Странно было бы, если бы ему это удалось. Я давно уже ставлю щиты, сдвинуть которые не под силу даже магам. Лишь магистры защиты, управляющие воздушной стихией, и только с помощью мощных амулетов, могут надеяться на успех.

– Наглая магичка боится простой девушки? – заметила попытку Ренда следящая за каждым нашим движением Савилла. – Значит, совесть у нее нечиста.

– В этом доме никому не позволено оскорблять мою жену, – ледяным голосом отчеканил Ренд. – Стража! Вывести отсюда невоспитанную хамку…

– Она не может быть вашей женой!!! – перебивая его, разъяренно завопила леди. – Она заняла мое место!!!

– Бред, – отрезал мой муж. – Место рядом со мной уже много лет принадлежит Элгинии, а вам я не давал никаких обещаний. Более того, мы никогда не встречались и даже не разговаривали. С чего вам взбрело в голову, будто я вам что-то должен?

– Ее величество Ютенсия! – Савилла и слышать не желала никаких разумных доводов. – Она говорила… обещала мне! Я все сделала, как она велела… Вы должны исполнить ее слова!

– Разве я раб? – в злом изумлении приподнял бровь Райвенд. – Или в нашем королевстве есть закон, позволяющий распоряжаться судьбой детей, как куском ткани? И не смейте больше упоминать мою мать! Ее величество даже не подозревала, как нагло и ловко управляет ее действиями и помыслами ваша подлая и жадная матушка!

– Но моей матери никогда не было во дворце! – на миг опешила настырная леди. – Она почти безвыездно живет в своем поместье…

– Он имеет в виду вашу настоящую мать. – Эстен некстати вмешался в спор, за которым окружающие следили горящими от любопытства глазами. – Ту, что отказалась от новорожденной дочери, подсунув на воспитание бедным родичам.

Зал замер, затаив дыхание, но по задумчивым взорам лордов и прикушенным губам дам было понятно, что они срочно переосмысливают давно известные события и делают неожиданные выводы.

– К-кого? – заикаясь, пролепетала Савилла и побледнела еще сильнее. – К-какой д-дочери?

А мне вдруг стало ее очень жалко. И нестерпимо захотелось отвести взгляд, потому что смотреть в ее растерянные глаза, в которых начинало рождаться страшное прозрение, было совестно и жестоко. Сейчас Савилла была для меня несправедливо обиженным маленьким ребенком, сначала брошенным, как ненужная безделушка, а потом использованным бесцеремонно и безжалостно самым родным человеком во всем мире.

Откуда-то вынырнули торопливые гвардейцы, ринулись к ней и подхватили под руки, спеша исполнить приказ принца, но я уже осознала, как неправильно и некрасиво все происходящее.

– Стоять! – велела тем самым тоном, каким отдавала команды напарникам лишь в самых непредвиденных ситуациях, когда только от моего умения зависела наша жизнь. – Отставить. Я ее прощаю.

Завернула Савиллу в щит и направилась в ближайшую гостиную, таща ее за собой, как летающий цветной шарик – детскую игрушку, какие могли создавать даже ученики воздушников.

Ренд не отстал ни на миг и руки моей не отпустил. Даже наоборот – первый шаг сделал чуточку, на ладонь, шире, чем я, не давая мне вырваться вперед. И не позволив никому усомниться, что все сделанное мной было с его ведома и согласия.

В гостиной ворковали две парочки, но одного взгляда на Райвенда им хватило, чтобы сбежать без оглядки. А едва я втиснула Савиллу в кресло и кастовала на нее сон, муж резко развернул меня к себе лицом и, крепко обнимая, встревоженно заглянул в глаза: