— Тебе бы отдохнуть надо. Не накручивай себя.

— А ты меня не учи! Сам уже с ума сходишь. Если подумать, с этого все и началось — ты просто съехал с катушек.

— Теперь будет лучше.

Эд протянул руку — погладить Эйлин по голове. На этот раз уже она отодвинулась.

— Я тебя прошу: съездим со мной. Просто посмотрим. Так неприятно ходить везде одной.

— Какой смысл смотреть, если мы все равно никуда не переезжаем? Я здесь все отремонтирую.

Как маленький, честное слово! У нее что-то надломилось внутри.

— Если хочешь остаться здесь — оставайся, — медленно выговорила она. — А у меня больше нет сил.

— Я тебе говорю — я не могу никуда ехать.

— Эд, нельзя все время убегать от жизни. Обратно в чрево матери не спрячешься!

— Не будь такой стервозой!

Ни разу в жизни Эд не сказал ей грубого слова. Эйлин уставилась на него бешеным взглядом.

— Прости! Я не хотел...

— Не смей! — прошипела Эйлин сквозь стиснутые зубы. — Хочешь так разговаривать со своей женщиной — заведи любовницу! Это тебе нужно? Отсюда все философские завихрения? Не можешь расстаться с какой-нибудь местной чикитой?

Эд повернулся на другой бок:

— Спокойной ночи.

Хочет молчать — она первой заговаривать не станет. Эйлин вертела на опухшем пальце обручальное кольцо, неприятно врезавшееся в кожу. Готовила на ужин солонину — и вот пожалуйста, пальцы распухли, как сардельки. Кольцо никак не снимается! По правде сказать, кольцо не так уж ей мешало, а просто хотелось, чтобы в эту минуту ничто их с Эдом не связывало, пусть даже он об этом никогда не узнает.

— Ты не права, — сказал вдруг Эд. Его рука легла на спину Эйлин ровнехонько между лопатками. — Нет никакой другой девушки. Ты у меня единственная. Обожаю тебя, знаешь ведь.

Эйлин, не оборачиваясь, рассматривала ручки комода.

— Почему тогда ты не хочешь сделать, как я прошу?

Эд так хлопнул ладонью по матрасу, что кровать затряслась.

— Я не могу! Сейчас — не могу. Мне просто нужен покой.

— Так для этого и существуют пригороды! Для спокойной жизни.

Эд промолчал.

— Милый, скажи, с тобой правда все в порядке? Ты сам не свой в последнее время.

— Все нормально. Просто тяжелый год выдался.

Они еще немного полежали в молчании. Наконец Эйлин повернулась к Эду лицом:

— Мы же не прямо сейчас переезжаем. До этого еще несколько месяцев. Может, больше года.

— Я не могу, и все! — Эд стукнул кулаком по подушке. — Ты меня не слышишь?

Эйлин принялась вертеть выпуклый цветочек на ночной сорочке, чтобы заглушить обиду. Почему он себе позволяет разговаривать с ней таким тоном?

— Я все равно буду искать варианты, но продавать дом без твоего ведома не собираюсь. Эд, мне нужно твое согласие.

— Летом я постараюсь заняться ремонтом. Может, тогда ты все-таки решишь остаться.

— Ремонтируй, если тебе охота. Только не думай, будто это что-то изменит. Капля в море.

Глория возила Эйлин на своей машине. В одном доме оказалось шесть спален — Эйлин такого и вообразить не могла, даже в самых необузданных мечтах. Ей хотелось выпроводить Глорию и улечься спать на полу в хозяйской спальне, а потом всю ночь бродить по дому, как ночной охранник обходит пустое учреждение. Глория перечисляла достоинства дома, а Эйлин машинально поддакивала: не требовалось разбираться в специальных терминах, чтобы понять все его великолепие. Изысканный вкус был виден буквально во всем: в резных деревянных панелях, в сдержанных тонах гранитных столешниц.

Когда они снова вышли на улицу, голова у Эйлин слегка кружилась.

— Я хочу осмотреть как можно больше домов! Хочу представить общую картину.

Глория держалась точно соучастник заговора, и Эйлин позволила себе расслабиться. Поначалу ей было совестно даром отнимать у риелторши время, но Глория проявляла чудеса терпения, и Эйлин решила положиться на ее профессионализм. Каждый раз по дороге к очередному дому Глория сообщала, какую цену за него хотят и насколько ее можно сбить. Было ясно, что Глория рассчитывает по реакции Эйлин вычислить пределы ее реальных возможностей, поэтому Эйлин очень старалась ничем себя не выдать. Просто без конца восхищалась роскошными интерьерами, ухоженными газонами, безупречными патио и громадными окнами, из которых когда-нибудь, теоретически, можно будет смотреть, как играют возле дома внуки. И повторяла: «Ах!», «Боже мой!» и «Какая красота!» — лишь бы Глория не догадалась, какое чувство она испытывает на самом деле. Страх. Всепоглощающий ужас.

Они садились в машину Глории и, поболтав несколько минут, отправлялись притворяться дальше. Так, словно в тумане, проходило полдня.

После пятого или шестого дома Глория, уже взявшись за ключ зажигания, задержала руку:

— Увлекательно, правда?

— Безумно увлекательно! — согласилась Эйлин. — Я могла бы хоть до вечера смотреть!

— Да, но все-таки надо наметить какие-то конкретные условия.

— Очень трудно выбрать. Все такие красивые! Не представляю, как можно расстаться с таким домом?

— Наверняка следующий вам понравится, — решительно объявила Глория. — Даже не буду показывать документацию. Меня интересуют ваши непосредственные впечатления. Хочу понять, что именно может вас привлечь.

Дом, к которому они подъехали, поразил Эйлин. Из серого кирпича, в колониальном стиле, с центральным холлом — она уже выучила, что это означает. От шоссе его отделял пологий травянистый откос. Узкие черные ставни, просторное крыльцо, и на первом этаже — окна от пола до потолка. По площади — раза в три больше ее нынешнего дома. Пока осматривали внутренние помещения, Эйлин старательно восторгалась всем подряд. Затем Глория вывела ее на крыльцо.

— Присядем, если вы не против?

— Нет-нет, нисколько!

Эйлин устроилась в белом кресле-качалке, Глория присела на ступеньку. Сидеть здесь было в точности так же приятно, как это казалось из машины.

Глория вытащила пачку сигарет.

— Я закурю, можно?

Эйлин кивнула.

— Обычно я не курю в присутствии клиентов. Знаете, как тяжело?

— Не стесняйтесь, пожалуйста.

— С вами мне легко, уютно, — сказала Глория.

Эйлин опустила глаза. Глория, как и она сама, — работающая женщина. И туфли у нее слегка потертые, и маникюр себе явно делает сама. Что подумал бы отец Эйлин о спектакле, который устроила дочка? У нее задрожали губы.

— Когда я сказала, что нас устроит цена в пределах миллиона... Это было не совсем реалистично.