возвращения витаминов. Главное — бережное отношение, ведь ваши волосы прошли семь кругов ада». Чтобы осветленные локоны дольше держали цвет, попробуйте использовать фиолетовый шампунь для борьбы с желтыми или оранжевыми оттенками, которые могут появиться по мере выцветания тонера или краски. Но знайте: волосы неизбежно пожелтеют, а корни отрастут в кратчайшие сроки, так что вам придется обновить цвет или выбрать другой.

Никола Формикетти (р. 1977)

КАК СТИЛИСТ ЛЕДИ ГАГИ, БРОСИВШИЙ УЧЕБУ В УНИВЕРСИТЕТЕ, СОЗДАЛ СОБСТВЕННЫЙ БРЕНД

(РАССКАЗАНО АВТОРУ САМИМ ГЕРОЕМ.)

В мире моды есть лишь несколько стилистов, которых уважают и считают иконами современности. Среди них Никола Формикетти, который сделал карьеру, став креативным директором, а затем основав собственный бренд Nicopanda. Кроме того, Никола курировал направление брендов таких известных компаний, как Uniqlo, Diesel, Mugler и совсем недавно — первый косметический бренд Леди Гаги Haus Laboratories.

Последнее неудивительно. Никола был создателем стиля Леди Гаги с самой зари ее карьеры, начиная со скандально известного мясного платья на церемонии MTV Video Music Awards 2010 года и яйца, в котором ее несли на «Грэмми» 2011 года, заканчивая всеми накладками на лицо и последними образами в эпоху Chromatica. Мы встретились со звездой, чтобы поговорить о его молодости, проведенной в лондонских клубах, о том, как он рос ребенком смешанной расы в Японии и Италии, и о том, как пришел к успеху, приняв самого себя.

____

Я всегда думал, что слишком выделяюсь. В детстве я ненавидел себя, потому что, когда мы жили в Японии, я был непохож на других детей. Я старался больше походить на азиата, хотел вписаться в общество. Я злился, когда папа говорил со мной по-итальянски. «Мы в Японии, не говори по-итальянски!» Мы жили рядом с Токио, в очень маленьком городке, где мы с братом были единственными иностранцами. Люди приходили в мою школу, чтобы увидеть иностранцев, хотя мы были наполовину японцами.

В школе-интернате в Италии меня тоже преследовало чувство «чуждости». Я не был похож на итальянца, люди думали, что я азиат, — и вот опять я выделялся. В то время я начал принимать свою индивидуальность через моду и музыку. Я стал читать журналы, особенно японские. Это было действительно интересно: в мужском журнале нашлась целая страница о том, как выщипывать брови. Мне было тринадцать лет, я учился выщипывать брови и умывать лицо, избавляться от прыщей. Именно в подростковом возрасте я начал наряжаться и исследовать свою сексуальность, узнал, что это нормально — выражать себя с помощью красоты и моды. Я понял, что, возможно, быть другим — круто и от этого можно получать удовольствие.

Я начал пробираться в гей-клубы, когда мне было около семнадцати. Тогда мне очень нравилось красить глаза красным — в стиле показов Александра Маккуина. Выглядело как красная помада вокруг глаз. Я всегда носил на одном глазу синюю контактную линзу, как Дэвид Боуи (у которого зрачок левого глаза был поврежден, в результате чего он навсегда потерял цвет), когда ходил по клубам. В старших классах я жил двойной жизнью. Никто не знал о моей ориентации, и я мог быть самим собой только за пределами школы. Днем люди считали меня хорошим японским мальчиком, а ночью я превращался в сумасшедшего итальянского модника. Только переехав в Лондон, я перестал скрываться. Я начал видеть таких же, как я, людей в клубах и подумал: «Вау». Мы говорили на одном языке.

В то время моими библиями были журналы i-D, The Face и Dazed. В них публиковали Маккуина, Оуэна Гастера, дизайнеров 1990-х, которые были наполовину клубными, наполовину приверженцами высокой моды. Меня стали замечать из-за того, как я одевался и из-за безумного макияжа. Я работал в винтажном магазине, и люди говорили: «Это тот парень из того магазина». Однажды Dazed попросили меня организовать фотосессию, основанную на моем образе. Улица и андеграундная клубная сцена были моей школой, потому что я не пошел в университет. Так я попал в этот мир, и вдруг это стало моей профессией, о существовании которой я даже не подозревал.

Я стал помощником редактора в Dazed и поднялся до должности креативного директора. После десяти лет работы я решил переехать в Нью-Йорк. Мне стало скучно, и я хотел большего. Люди считали меня сумасшедшим из-за того, что я оставил такую престижную работу. Поездка в Нью-Йорк заставила меня почувствовать то же волнение, что и в начале карьеры. Разница между этими двумя городами заключалась в том, что в Лондоне не было принято беспокоиться о зарабатывании денег. В Нью-Йорке это поощрялось.

Моя первая работа была в журнале V Magazine. Темой номера была Леди Гага — тогда еще начинающая певица. Мы встретились в Лос-Анджелесе на съемках и хорошо поладили. Она сразу же попросила совет: «Как думаешь, что мне надеть на интервью с Эллен Дедженерес завтра?» Я помню, как сказал ей: «О, надень вот этот головной убор: будет интересно, когда ты будешь говорить, а эта сфера будет двигаться вокруг твоего лица».

Она надела его на следующий день, и об этом написали в новостях, везде. Я был потрясен. Обычно в журнале ты фотографируешь модель в сумасшедшей одежде, а потом ждешь три-четыре месяца, пока выйдет номер. С ней это был трехмерный опыт: я видел, как мой объект движется в том, что я создал. Это новое ощущение мне понравилось. Затем она спросила меня, что бы ей сделать для живого выступления, которое она снимала в Канаде на следующей неделе. Мы начали работать вместе.

Мы долгое время тесно сотрудничали, и наше творчество стало очень спонтанным. Мы много изучали историю и то, что происходило вокруг. И мы были как дети, очарованные новым миром. Мы всегда говорили, что планируем что-то для определенного проекта, а потом, за минуту до начала, все ломали, переворачивали и делали что-то другое. Нам было весело. Мы были очень серьезны, но в то же время совсем несерьезны. Это и есть магия. Я называю это нашими золотыми годами. Гага доминировала в моде, искусстве и музыке и как бы показывала всем средний палец.

Я всегда предпочитал оставаться за кулисами, но именно Гага вытолкнула меня в центр внимания. Люди начали интересоваться, кто работает с ней. Я был известен в индустрии, но не на мировом уровне. Затем я получил предложения поучаствовать в других проектах отдельно от нее. А потом меня позвали работать с Mugler в Париже. Это было неслыханно, чтобы стилист взялся за работу с модным домом. Гага сказала: «Плевать, соглашайся, это будет потрясающе». Так что я начал собственный путь,