Пару минут он боролся со слезами, сдавливающими ему горло и не позволяющими сказать ни слова. Все, что он пытался сейчас озвучить, пропадало, захлебываясь в рыданиях. «Не сейчас. Не время реветь. Потом. Позже» — говорил он себе, успокаиваясь. Спустя некоторое время он справился со слезами, словно с приступом кашля, и уже более внятно продолжил.

— Мне трудно было принять это решение, и даже сейчас я не до конца в нем уверен, но для тебя так будет лучше. Ты столько всего для меня сделал: вырастил, прокормил, одел, воспитал. Спасибо за все. Конечно, без тебя мне будет очень тяжело, но ты не волнуйся, хорошо? Я как-нибудь справлюсь. Все-таки не может твой сын раскиснуть, как квашеная капуста, да? Буду жить дальше, отучусь и пойду работать. Может, потом женюсь, обзаведусь детьми, а позже, может, и внуками. Ты ведь этого желал мне всегда? Счастья? Надеюсь, у тебя будет возможность увидеть это с того света, и ты будешь счастлив от этого сам. Я обещаю прожить эту жизнь так, как ты бы этого хотел. Без сожалений. И передай это маме. Она, наверно, очень волнуется, ты же ее знаешь.

Раздался стук в дверь. Слабый и едва слышный. Хиро не ответил, дверь открылась. На пороге стоял врач.

— Вы закончили? — спросил он хриплым голосом.

Хиро ответил лишь слабым кивком.

— Для процедуры отключения требуется свидетель, — продолжил врач. — Я надеюсь, вы не против, я пригласил этого парня. Он сидел рядом с палатой. — Он легким движением руки указал на Себастьяна, незаметно стоящего чуть позади.

— Не против, — механически ответил Хиро.

— Тогда начнем.

Сказав это, врач, прихрамывая, дошел до одного из приборов, стоящих рядом, и не торопясь отключил его. На самом деле он старался все сделать как можно быстрее, но возраст уже не позволял ему двигаться резво. Потому это было больше похоже на замедленную съемку. Замедленную и ужасно мучительную для Хиро. Наконец, он закончил. Наступила тишина. Абсолютная и неестественная. Замолчало жужжание и тиканье, которое воспринималось в этой палате уже чем-то само собой разумеющимся. Хиро отрешенно сидел и смотрел на отца. Беззвучно его сердце остановилось. Ничего не изменилось. Ничего такого, что так любят показывать в фильмах. Ни звука, ни писка, ни гримас боли и ужаса. Ничего. Простая, бесшумная, мирная смерть.

Врач что-то спросил у него. Он не понял. Звуки будто из глубокого тоннеля раздавались. Такие далекие и как бы никак не относящиеся к нему. Врач повторил свой вопрос, но, не поняв снова, Хиро перевел взгляд с отца на врача. Понять ему это не помогло, но периферийным зрением он кое-что заметил. Или подумал, что заметил. Легкое невидимое движение тела. Уголки губ отца дрогнули, изобразив на лице улыбку облегчения и умиротворения. Всего на миг. Хиро резко повернулся обратно, но выражение лица было такое же, как в начале.

«Показалось?»

Врач настойчиво повторил свой вопрос, Хиро и теперь не понял, но уже не старался понять. Вся реальность будто перестала для него существовать, и он, тупо не отводя взгляда, смотрел на отца. В голове не было ничего. Пустота кромешная.

Себ ответил на вопрос врача за него и стал обсуждать с ним что-то. Хиро это никак не заботило. После, договорив, он мягко схватил Хиро за локоть и вывел из палаты. Он не сопротивлялся. Сел, как ему было сказано, в такси, вышел вместе с ним около своего дома, открыл дверь, машинально разулся, снял куртку, сел на диван. Себастьян ничего не спрашивал и ничего не говорил, принес чашку чая, вложил ему в руку и ушел на кухню. Стал звонить кому-то, что-то говорить. Сколько времени прошло, Хиро не знал, да и не желал знать. Он все сидел с кружкой в руке без единой мысли в голове, не интересуясь ничем. Чай остыл, рука заныла от нахождения в одном положении. Он поставил кружку на тумбочку, лег на диван и отупело смотрел в потолок. Себастьян перестал звонить и уткнулся в книгу, лишь изредка переводя взгляд на Хиро через открытую в комнату дверь.

Утро сменилось днем, а день — вечером. На улице быстро стемнело, и, сдавшись усталости, Хиро сомкнул глаза и крепко заснул. Убедившись в этом, Себастьян тихо покинул его квартиру и направился к себе.

«19»

Шел он пешком, неторопливо гуляя по промерзшей улице. Самочувствие его улучшилось еще днем, и сейчас, понемногу проветриваясь, он приводил голову в порядок. Так хорошо он не чувствовал себя уже очень давно. В моральном плане. Он был рад за Хиро. Он смог пойти дальше, смог отпустить. И потому завидовал ему белой беззлобной завистью. Он шел и думал о тех словах, что Хиро произнес на прощанье отцу. Конечно, закрытая дверь вовсе не дает гарантии полной звукоизоляции. Он все слышал от начала до конца. В этих словах не было чего-то особенного, и назвать их изящными или лаконичными уж никак нельзя, но было в них что-то такое важное и для Хиро, и для Себа. Что-то, что отозвалось в душе Себа, заставило перевернуться камень, лежащий неподъемным грузом на душе. И он шел и думал об этом.

Они ни в чем не пересекались раньше, не было ничего схожего между ними. Если подумать, то двух более разных людей сложно представить. Они не сходились ни характером, ни темпераментом, ни отношением к жизни, ни интеллектом. Да даже внешне не было ни детали схожей. Но кое-что общее у них все же было. Они оба потеряли дорогих им людей, и оба не могли их отпустить, смириться с тем, что их нет. Но Хиро, не без труда, конечно, смог через это переступить. И время для него продолжило свой ход.

«Почему я не могу как он?»— спросил себя Себ.

Он вышел на аллею рядом с домом и, не желая заходить, сел на одну из скамеек. Что делать в квартире, где никто не ждет? Была уже поздняя ночь, но спать не хотелось.

«Где-то полночь»— подумал про себя он и не стал проверять.

На улице было пусто, ни одного случайного прохожего не было. Где-то вдалеке лаяла собака, и раздавались звуки проезжающих машин на отдаленной трассе. Длинные фонари, стоящие по бокам аллеи, горели мягким теплым светом, разгоняя мрак ночи. Себ запрокинул голову, силясь разглядеть через плотные тучи звезды или луну. Большое светлое пятно — все, что он увидел на небосводе. Луны