И когда нам удавалось ее разговорить (что случалось очень редко), мы даже предложили, как вариант, иметь любовную связь с Антоном. Но ей противна такая сделка с жизнью, она признает лишь семью и общих детей. А недавно Даша заявила, что плюнет на все и уедет к нему в деревню, что будет то и будет, нет ей жизни без Антона. Вот такую дочь воспитал Сергей, – в заключение сказал Иван Иваныч, при этом посмотрев на него, и непонятно было, чего в этом взгляде больше: упрека и осуждения или одобрения.

– Вот такая проблема, Николай, – снова вступил в разговор Сергей Ильич. – Мы знаем, что ты бывший старовер, и подумали, что с твоей помощью удастся запрятать их где-нибудь в твоей прежней деревне. Антону-то в любом случае ничего не грозит, а у Даши, возможно, получится затеряться от наших соглядатаев, в крайнем случае, хоть поживет еще несколько лет, а может и совсем про нее забудут. Другого выхода нет, профессор считает, что времени почти не осталось, организм Даши истощается, и скоро болезнь примет необратимый характер.

Услышав все это, Николай ужаснулся и не столько непосредственно проблемой Даши с Антоном, сколько условиями жизни, в которых приходилось жить интеллигентам Ялмеза, их униженному до предела Я. Он осуждал их: «Как же можно было допустить такое? – думал он. – Как можно терпеть осознание своей никчемности, своего пустого, ничего не значившего, места на земле. Тоже мне – интеллигенты. Почему они покорно соглашаются и совсем не пытаются сопротивляться?» И он с упреком заявил им:

– Как же вы все это терпите, где ваша гордость, почему не боретесь?

Сказав это, Николай тут же понял, что упрек не по делу. «Поставь себя на их место, и увидим, как бы сам заборолся», – отчитал он себя. На его слова все трое переглянулись, и Сергей Ильич каким-то сникшим, скучным голосом спросил своих друзей:

– Кто ответит? Давай, Крис, тебе слово…

Видно ему было не до диспутов: у него проблема другая, посерьезней. Крис Иваныч пока молча слушал, он впервые узнал о незадаче Сергея с дочерью, но было ясно, что они, все трое, люди одного патриотического круга, неоднократно проверенные, полностью доверяют друг другу. И он начал говорить:

– Николай парень не глупый, поймет все сам, главное, он переживает за порядки на своей земле – наш человек, когда-нибудь поговорим. А сейчас по делу. Иван, – обратился он к профессору, – вот ты говорил об алкоголизме, и мне, в связи с вашим планом относительно Даши, пришла в голову одна мысль. Помните, была такая женщина из мамлюков, кажется, ее звали Лена, по матушке Ленина, вы должны ее знать, она и здесь иногда появлялась. Так вот, кто знает, где она теперь?

– А, это лесбиянка, владелица лесбийского клуба, кажется, она его продала, я слышал, сейчас там другая хозяйка, а ее я уже года три не видел, и здесь, в клубе, она не появляется, а зачем ты спрашиваешь? – с вялым интересом поинтересовался Сергей Ильич.

– Я знаю, она запила, а лечилась у моего знакомого, – сказал профессор, – но, по-моему, ничего не вышло, с год назад я ее случайно встретил около пивной, причем в безобразном виде. Только я тоже не пойму, к чему ты клонишь?

– Скоро поймете. Итак, она пьет, и вы не знаете, что с ней и где она, и никто не знает. А вот мне пришлось по службе на прошлой неделе быть в городе Северном, где я зашел выпить пивка и встретил ее там, совсем опустившуюся, грязную, выпрашивающую глоток вина. Я к чему это говорю, соображайте, господа, если добавить к вашему плану подобную пошлую и некрасивую историю, то затеряться Даше будет намного легче.

Сергей Ильич да и Николай как-то не восприняли эту нелепую, на их взгляд, идею, это было заметно по их недоуменным лицам, но профессор загорелся идеей и сказал:

– Наконец-то до меня дошло, мысль правильная, когда-то я тоже лечил от алкоголя одного человека из наших, из патриотов, но неудачно. Потом он куда-то пропал. Года через два я даже поинтересовался у нашего соглядатая, где он, уж им-то положено следить за всеми своими «подопечными». Но он, как-то безразлично махнув рукой, сказал: «Спился». И когда я спросил, а где он сейчас, соглядатай пожал плечами и сказал, что тот одно время жил в Центральном с какой-то простолюдинкой – вместе пили, а сейчас опять пропал, может еще в какой-то город перебрался.

В этом месте Крис Иваныч, желая подтвердить ценность своего предложения, перебил рассуждения профессора:

– Видите, как к алкоголикам у соглядатаев пропадает интерес, что нам и нужно.

– Вот, вот, – продолжил профессор, – но тут, чтобы ни у кого не возникало сомнений, что Даша спивается, нужно разыгрывать этот спектакль долго, никак не меньше двух-трех месяцев. И надо делать это как можно правдоподобней. Даше придется попить наш народный вермут, он замечательно «благоухает» перегаром. Но он не крепкий, и это не нанесет никакого вреда. Побольше покрутиться на виду у знакомых и пару раз поменять место проживания. У тебя же, Сергей, брат в Центральном живет, вот и его надо бы оповестить и приобщить. Обязательно будут интересоваться и сочувствовать вам, родителям, знакомые – научитесь потрагичней показать свое «горе».

И Николаю, и особенно Сергею Ильичу не очень понравилась такая затея, и он сказал с сомнением:

– Ты же сам говорил, что время уходит и скоро болезнь примет необратимый характер, да и согласится ли Даша с этими забавами, ведь ей совсем не до игрушек.

– Что значит ты не врач, – начал вразумлять его профессор, – как раз излечение может начаться сразу, как только мы расскажем о нашем решении свести ее с Антоном в бывшей деревне Николая. Поверь мне, она обязательно заинтересуется – надо знать человеческую психологию. Сейчас лучше всем и с Николаем пойти к тебе домой и вместе с Дашей обсудить в деталях наш план, уже одно обсуждение может вернуть ее к жизни, посмотришь, она еще и дополнит что-нибудь.

Все задумчиво с сомнением молчали, оценивая это конкретное предложение начать немедленно действовать, и профессору пришлось сделать еще одно усилие:

– Решайся, Сережа, положительный результат выздоровления я гарантирую процентов на девяносто, а может и на сто, уверен, еще не поздно. А уж что дальше будет, не от меня зависит. Ну что, идем?

– А что мне остается делать, конечно, пошли, Крис, ты с нами?

– Нет, меня здесь на выставке должен ждать один человек, собственно, за этим я и приходил. Да я вам и не нужен, у вас теперь вон какой режиссер появился, дипломированный, – улыбнулся он и кивнул на профессора. – Кстати, Сергей, если серьезно, я с ним полностью согласен. Желаю всем удачи в задуманном нами благородном предприятии и не наша вина, что приходится хитрить, – привет Даше и долгих лет жизни с любимым.

Они стали прощаться, а Николай поинтересовался, что за выставка.

– Да это и не выставка, просто один художник решил показать несколько своих последних картин, всего пять, по-моему, но я-то здесь совсем по другому поводу, кстати, этот художник – правитель.

Николай подумал, что раз уж он оказался здесь, то нелишне будет глянуть на художества будущего, и спросил: