Прозорливым и мудрым психологом оказался профессор, почти так и произошло на самом деле. После этих слов отца глаза Даши просветлели, и она спросила у Николая: «Николаша (она всегда так называла его и раньше), а это возможно?»

Николай, будучи шокирован ее изможденным видом, но по рекомендации профессора не придавая этому никакого внимания, объяснил, что он сегодня по пути домой заедет к староверам и попробует договориться, правда, не знаю номера вашего городского телефона, а то я бы сразу позвонил и сообщил результат.

– Запиши «731», – быстро отреагировала Даша, – я буду ждать.

«Молодец! – мысленно похвалил Николая профессор. – Пока все делает правильно, еще бы под это ее оживление, как-нибудь заставить ее поесть…»

И он, всего за полчаса перед встречей в библиотеке плотно пообедавший, обратился к матери Даши:

– Алина Натальина, чем это у вас с кухни вкусным тянет? Хорошо бы перекусить, а то с утра во рту ни крошки не было.

– Ой, Иван Иваныч, ничего пока не готово, а запах это заправка для первого с луком пережаривается. Правда, есть целая кастрюля пампушек с творогом, сегодня к завтраку наготовила, но есть почти никто не стал, только детишки штучки по три слопали.

– У… – у… – аппетитно протянул профессор. – Это хорошо, несите сюда, и мы как раз за этим небольшим, так сказать, перекусом, поговорим, нам много надо обсудить. Вот ты, Даша, сказала, что будешь ждать звонка Николая, но ты не думай, что все так просто, завтра взяли и переехали на новое место. Нет, так не получится, этот переезд нужно подготовить и как-то обмануть соглядатаев, иначе, ты же понимаешь, все окажется бесполезным. И вот мы придумали оригинальный план, как обвести их вокруг пальца. Удача в громадной степени будет зависеть от тебя, Дашенька. Потребуется и хитрость, и артистизм, сможешь ли?

В это время Алина Натальина принесла большую тарелку пампушек. От них дышало вкусным паром, наверное, хозяйка кастрюлю держала на слабеньком накале в микроволновке.

– Во! – обрадованно потер ладони профессор и, схватив вилку, забросил в рот одну за другой сразу две пампушки. – Присоединяйтесь, господа, и заодно начнем посвящать Дашу в наш план, – аппетитно промямлил он набитым ртом.

Николай с Сергеем Ильичом тоже взяли по вилке. Даша напряженно ждала, что же за план они придумали. Но все мужчины почему-то замолкли. Николай с настоящим удовольствием уплетал пампушки (он был действительно голоден); Иван Иваныч усердно делал вид удовольствия от еды; отец тоже сосредоточенно уставился в тарелку и, иногда подцепив пампушку, лениво отправлял ее в рот. Теперь они начали понимать, чем отличается их «хороший» виртуальный план от реальной действительности. Ведь сейчас нужно было предложить молодой чистой девушке, пусть и не в натуре стать, но сыграть роль алкашки, а значит изваляться в грязи. Поэтому никто не мог решиться начать и все молчали. Было опасение, вдруг она возмутится и откажется. Прошли уже минуты полторы или две. Даша молча ждала. В ее глазах впервые после отъезда из деревни зажегся интерес. Она непонимающе переводила их с одного на другого, но каждый прятал взгляд в тарелке с пампушками. Даша тоже удивленно посмотрела на нее и начала соображать: «Чего умолкли, эта тарелка, что ли, им мешает?». Николай, сидевший рядом, заметил ее взгляд и, слегка пододвинув к ней тарелку, кивнул, как бы вопрошая: «Будешь?» То ли подействовал магизм всеобщего сосредоточенного поедания, то ли еще что-то, ведь бывает же какой-то психоз больших сборищ, когда все, не задумываясь, действуют одинаково, и Даша, взяв вилку, сначала механически положила в рот пампушку, затем прожевав и проглотив, уже сознательно, вторую.

Да, прав был профессор, отсутствие аппетита оказалось искусственно подавленным состоянием Даши. И вот теперь вкус пищи разбудил в еще не окончательно ослабленном организме здоровый инстинкт самосохранения, и она вместе со всеми принялась поглощать пампушки. Ее матушка, обрадовавшись, быстро сбегала на кухню и принесла на подносе четыре чашки чаю и сахарный песок.

Прошла еще минута, все молча, как бы не замечая перемены в Даше, ели пампушки и запивали сладким чаем.

Пауза затягивалась, и Иван Иваныч, как вдохновитель идеи, которому к тому же уже не лезли в рот пампушки, наконец приступил.

Он рассказал про Лену Ленину, про своего знакомого патриота, как они начали пить, и поэтому к ним потерялся интерес соглядатаев, то есть подошел издалека. До Даши не сразу дошло, к чему клонит профессор, она увлеченно продолжала кушать пампушки и съела их уже около десятка, и ему, обеспокоенному, как бы она после долгого голодания не переела, пришлось, прервав свою мысль, отодвинуть от нее тарелку и с напускной строгостью заметить: «Хорош, Дашка, тебе нельзя сразу много есть». Фамильярный тон был уместен – он знал ее с детства, в свое время, бывало, мог и нашлепать по попке.

Итак, Даша пока не поняла, к чему клонит профессор, но зато Алина Натальина тут же сообразила, что собираются предложить дочери, и весьма эмоционально возмутилась. После чего Николай к своим знаниям об интеллигенции Ялмеза добавил еще кое-какие сведения.

– Ну и план у вас, ишь что удумали, мудрецы, – начала она, обращаясь к профессору и мужу. – Действительно оригинально – сделать из дочери алкаша. Пусть посмотрят знакомые, друзья, как спивается дочь у Орловых. Ни за что не допущу этого, ни у моих предков, ни у тебя в роду не было таких проявлений. И с какими глазами мы придем в день Поклонения к ним на кладбище, от такого позора засохнут даже в камне высеченные наши генеалогические деревья с именами наших великих предков, – попыталась образно подкрепить мысль Алина Натальина.

Но теперь на такую ее реакцию возмутился Сергей Ильич.

– Речь идет о сохранении жизни, а ты говоришь о ложном, в данном случае, престиже. Да пусть все друзья и знакомые думают что угодно, а предки, в том случае, если они оттуда все видят, наоборот, похвалят за то, что мы, несмотря ни на что, смогли сохранить жизнь их праправнучке.

Как ни странно, но их перебранку прекратила дочь, она довольно рассудительно сказала:

– Успокойтесь, пожалуйста, как я теперь поняла, перед переселением к староверам для полной убедительности и правдоподобия необходимо разыграть некое действо. Смею всех уверить и вас, матушка, что ничего для себя страшного или унизительного в этом не вижу и готова на все, лишь бы получилось.

На этом полемика о необходимости предприятия закончилась, и приступили к обсуждению деталей, в чем Даша принимала активное участие и часто вносила коррективы. Например, она была категорически против посвящения Антона в истинную причину переселения. И была права, узнав об этом злополучном запрете, он, опасаясь за ее жизнь, никогда бы не согласился подвергать ее риску; договорились ему пока ничего не говорить, а Даша настаивала, что он вообще никогда не должен знать причину переселения; она говорила:

– Вы можете, господа, представить себе человека, знающего, что его счастье построено на риске для жизни любимой женщины? Антон совсем не такой человек.

Все согласились и стали думать, что же делать, как поделикатней устранить или обойти создающееся затруднение. Но никто не мог ничего придумать, эту важную деталь раньше не принимали в расчет, мужчины часто не учитывают такие тонкости. Так как же объяснить Антону причину переселения?