Ждали вылазок турецких войск из крепости, но, к огромному разочарованию Рюгена, так и не дождались. Видимо, командование османов сообразило, что для венедов их вылазка станет настоящим подарком судьбы.

Зато войскам Империи, ушедшим вперед, пришлось покрутиться: султан не стал концентрировать все войска исключительно на защиту Стамбула и послал вспомогательные войска задержать венедов. Толку от них было немного, но накрученные муллами и дервишами, да еще и под воздействием наркотиков[101], некоторые отряды сражались не щадя собственных животов – в том числе и буквально. Нередки были случаи, когда обдолбанный фанатик размахивал саблей, хотя у самого кишки лезли из распоротого брюха. Так что потери у христиан были…

Примерно через неделю осады у Игоря «отпросился» Ярослав.

– Отец, я тут все равно особо не нужен, а вот местность перед Стамбулом я помогу зачистить.

– Без тебя обойдутся, – жестко сказал отец.

– Не обойдутся, – спокойно, очень по-взрослому, ответил король Хорватии и эрцгерцог Австрии, мне НАДО, понимаешь?

– Поясни.

– Я могу пойти и без спроса, как самостоятельный властитель, но НУЖНО, чтобы я сейчас там воевал как один из членов Померанского Дома. Сказать мне… да и тебе, никто ничего не скажет, но если я там буду воевать, мое положение в Хорватии, да и на Балканах вообще, станет заметно прочнее. Да и Дому полезно.

– М-да, здесь ты прав, сын – все теперешние события войдут в Историю, в песни и сказания… Ладно, но я надеюсь, тебе понятно, что ты должен там ПРИСУТСТВОВАТЬ, а НЕ ВОЕВАТЬ? Клинок наголо – только в крайнем случае, когда выхода другого нет. Ясно?

Ярослав прерывисто, с каким-то поскуливанием, вздохнул – он был тем еще «адреналинщиком», но сказал очень грустно:

– Ясно… сам понимаю, что в прямом поединке мне соперники вряд ли найдутся, но в бою, да еще и с обкурившимися фанатиками, такого не будет. А рисковать собой я еще могу… но не так глупо. Но если будет возможность поединков, разрешаешь?!

– Разрешаю, – весело засмеялся император, – если без огнестрельного оружия противники, то хоть с тремя сразу.

К стенам Эдирне подскакал глашатай, выбранный на эту должность за знание турецкого и невероятно луженую глотку. Надрываясь, он стал орать в жестяной рупор про плен, сытную кормежку и работу в шахтах – за деньги! Аскеры в большинстве своем трудолюбием не отличались, так что поначалу желающих было немного. Но когда даже самые тупые поняли, что в плену лучше, чем в могиле, настроения переменились… После нескольких фраз в глашатая начали лететь стрелы из великолепных османских луков[102], и глашатай ретировался. Через час он появился у стены в другом месте, а затем еще… Таких глашатаев был добрый десяток, и стоявшие на стенах аскеры дословно знали предложения Империи.

Второго июня начался штурм Эдирне. Стройные колонны под прикрытием артиллерии двинулись в сторону города, чьи стены и валы давно уже превратились в руины. Померанский наблюдал за происходящим с воздушного шара. Для такого события в воздух подняли все пять, причем три из них предоставили художникам и летописцам – пусть запоминают для будущих поколений…

Впереди ходким шагом спешили гренадеры – мастера рукопашных схваток. За их спинами – «Волки» и пластуны, способные едва ли не бегать по стенам. Дайте им крошечный шанс, и под прикрытием гренадеров они мгновенно просочатся за спины туркам, после чего положение врага станет совсем скверным. Далее шли егеря, оказывающие поддержку передовым штурмовым отрядам метким огнем из нарезных ружей. Ну и затем уже пехота.

Грифич внимательно смотрел в подзорную трубу, не замечая, что ее оболочка сминается из-за чрезмерно крепкой хватки. Раздался скрежет, и подзорная труба рассыпалась. Присутствовавший здесь же генерал-майор Блюхер молча подал ему запасную.

Так… Гренадеры подошли к стенам и… ворвались! Следом влетели пластуны и прочие мастера «художественной резьбы». Егеря же остановились у проломов и пропустили вперед пехоту.

– Есть! – не удержавшись, воскликнул император, не отнимая трубы от глаза. Зрелище и правда было завораживающим: сейчас «Волки» и пластуны расчищали дорогу «царице полей», сражаясь в проломах.

Проломы взяты, а это самое главное. Дальше бои могут затянуться на несколько дней: если турки упрутся, придется штурмовать каждую улицу. Но взяв наружные стены, можно было быть уверенным, что большая часть задачи уже решена. Пусть штурмующих вдвое меньше, чем обороняющихся[103], но это ничего не значит.

Завязались уличные бои, порой ожесточенные, а порой аскеры выходили с белым флагом и дружно топали в плен. Пусть на шахтах и неохота работать, но все лучше, чем умирать… Продвигались имперцы неожиданно быстро, хотя несколько десятков узлов сопротивления все же возникло. Время от времени Рюген коротко приказывал Блюхеру, и тот сбрасывал записки вниз – корректировал действия работающих в Эдирне отрядов.

– Все, спускаемся, – устало сказал император, закрутив горелку. Шар постепенно начал опускаться, и стоящие на вороте солдаты потянули за канат, помогая приземлиться в нужной точке. Тряхнуло, и корзина встала. Игорь легко выпрыгнул из нее, подождал Блюхера и пошел в шатер. Смотреть на происходящее в городе просто не было сил – хотелось вмешаться, причем лично, с саблей в руках… Но если он до сих пор ходил на медведя и кабана, то вот на турок-англичан-французов пришлось прекратить – жизнь императора принадлежит Венедии и Империи, глупый риск непозволителен…

До самого вечера он не высовывался из шатра, играя с приближенными в шахматы, тавлеи и прочие настольные игры, – просто чтобы убить время.

– Тимонь, – позвал Рюген денщика, – князем хочешь стать? Или герцогом каким?

– Да кто же не хочет? – удивился седой, но все еще бодрый Тимоня. – Ну то исть мне энто княжество даром не сдалось, а вот деткам неплохо бы. Землица, да титул – оно надежно будет.

Император не ответил, хмыкнув, но в своем решении раздать титулы приближенным после победы над Турцией и взятия Греции укрепился.

– Гонец, Сир, – вошел в шатер дежурный офицер и следом за ним – запыленный, вусмерть загнанный сержант фельдъегерской службы.