— Ты изо всех сил стараешься дать понять, что я не более чем мимолетное увлечение твоего брата. Не более чем развлечение. Это заставляет меня задуматься, почему — если это так — ты чувствуете необходимость поделиться этим со мной. Кстати, это вопрос. Почему тебя так раздражают мои отношения с твоим братом?

Конрет выглядел так, словно попробовал что-то горькое. Очевидно, клятва крови теперь заставляла и его отвечать. Я была достаточно мала, чтобы наслаждаться этим.

— Потому что все эти годы мой брат был предан двум вещам. Нашему народу и моей короне. В течение нескольких дней знакомства с вами он принимал решения, которые ставили вас в приоритет — признал бы он такое или нет. Никогда прежде он не пренебрегал приказом так, как он сделал, когда привел тебя сюда. Это делает тебя опасной, Нелайра Валдерин. Опасной не только для моего брата, но и для моего народа.

Мы долго смотрели друг на друга. Я могла видеть правду в его холодных глазах. Король фейри решил, что я представляю угрозу. И наш разговор пролил много света на то, что Конрет делал с теми, кого считал угрозой.

Огромное тело ворвалось в палатку, разрушив все, что сделал Конрет, чтобы заглушить шум лагеря. Я дернулась, втягивая воздух. Рука Лориана скользнула к моему запястью, и он поднял меня со стула, вклиниваясь своим телом между мной и Конретом.

Он был в своей форме фейри, его сила обвивала его, как живое существо. Я отступила в сторону, любуясь выражением его лица — чистым, безжалостным гневом — и его глазами — холодными и пустыми. Лориан посмотрел на своего брата так, как будто тот был врагом.

Конрет просто поднял руку, когда несколько стражников ворвались в палатку. Один из них был весь в крови, и король фейри бросил на своего брата многострадальный взгляд.

— Правда, Лориан?

— Этот разговор окончен, — прорычал Лориан, и я втянула воздух, когда знак клятвы крови исчез с моей ладони.

Лориан повернулся ко мне, его взгляд опустился на мою руку. Он медленно перевел этот взгляд на нож на столе. Бросив еще один убийственный взгляд на своего брата, он обнял меня за плечи и притянул ближе, подталкивая к выходу из палатки. Охранники долгое время оставались на месте, и воздух наполнился запахом молнии.

— Лориан, — выдавила я, но Конрет, должно быть, подал какой-то сигнал, потому что стражники расступились.

— Мы поговорим позже, брат, — сказал Конрет.

Лориан проигнорировал его, и новый страх пронзил меня.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

В течение дня мальчик избегал острых глаз тех, кому было поручено следить за ним, и вместо этого бродил по замку, находя каждый потайной коридор и секретный туннель.

Там он слушал, как взрослые обсуждают, что делать. Пока они шептались о планах, Регнер был готов ждать столетия, чтобы привести их в действие, и о том, что потеря последнего амулета — и такой большой части их силы — означала для фейри.

Постепенно мальчик начал понимать, что именно произошло.

Он все еще оплакивал свою семью. Своего отца с его раскатистым смехом. Свою мать с ее нежными руками. Своих тетю, дядю и двоюродных братьев, все они умерли.

Но фейри планировали войну.

Они говорили о уничтоженных деревнях, о человеческом короле, который каким-то образом обманул свой народ, украв их власть.

Итак, он спросил своего брата, как король людей достиг такого.

Конрет вздохнул.

— Ты подслушивал, не так ли?

Мальчик просто угрюмо смотрел на него, ожидая.

— Регнер уделяет пристальное внимание тому, как ведут себя люди. Их мыслям и страхам. Особенно когда эти люди борются за выживание.

Мальчик нахмурился, сбитый с толку, и Конрет махнул рукой.

— То, как кто-то поклоняется своим богам — и богам, которым они предпочитают поклоняться, — это личный выбор большинства. Но умный правитель будет использовать религию, чтобы сыграть на их эмоциях. Их желаниях. И их страхах. Они будут обещать либо вечное счастье, либо избежание страданий — здесь или в загробной жизни. Ты обнаружишь, что кому-то удивительно легко использовать страх населения перед неизвестностью — и их низкое образование — чтобы управлять ими с помощью лжи.

— Но я не понимаю. Мы не охотимся на людей. И боги не удерживают нас от своих границ. Люди пришли за нами.

— Люди всегда с опаской относились к фейри. Мы сильнее, дольше живем, могущественнее. Они всегда задавались вопросом, когда мы станем угрозой. И Регнер использовал эту настороженность, разжигая ее в страхе, чтобы подтвердить, что им следует бояться.

— Это несправедливо.

Его глаза вспыхнули.

— Нет, это не так. Но это не будет вечно, Лориан. Однажды люди поймут.

Время тянулось. Мальчику исполнилось семь зим, а затем восемь. То небольшое количество силы, которое оставил ему дядя, продолжало расти по мере взросления. Он был крупным для своего возраста. Быстрый и умный. Хотя придворным была присуща природная осторожность принца — и его злой нрав — они также начали уважать его.

Другие люди его возраста тянулись к нему. Его часто заставали дерущимся со всеми, от сыновей придворных до конюхов. Его не заботили приличия или правила о том, с кем он должен проводить время, и фейри любили его за это.

Лориану исполнилось девять зим. Он больше не видел своего брата так часто. А когда это случалось, Конрет часто наблюдал за ним со странным выражением лица.

Пока однажды ночью Конрет не пришел в его комнаты. То, чего не происходило годами.

— Ты отсылаешь меня прочь, — сказал мальчик.

Он не был глупым. Он слышал шепот.

— Это для твоей же безопасности, — сказал Конрет.

— Отец никогда бы не отослал меня прочь.

В глазах короля мелькнул стыд, но он мгновенно исчез.

— Отца здесь нет. Я, Лориан. И это должно произойти.

— Почему?

— Ты слишком быстр и слишком силен, чтобы тренироваться здесь. Твоя сила опасна. Если ты останешься, ты можешь