Главным же проявлением недовольства, постепенно копящегося в недрах силовых структур, следует признать вероятное появление стремления играть в собственную уже не локальную, а глобальную политическую игру, самостоятельно решать собственные ведомственные задачи (а то и специфически понимаемые задачи развития всего общества) при помощи стимулирования сначала оппозиционного, а затем, вероятно, и революционного движения. Отдельные проявления этого, по некоторым оценкам, уже наблюдаются, но пока они незначительны и сосредоточены преимущественно в сфере политической аналитики и в самом лучшем случае – публицистики.

Когда же представители силовых структур начнут для достижения своих узко корыстных, а часто и сиюминутных целей стимулировать практическую организационную деятельность и формирование массовых организаций, судьба правящей бюрократии и всей олицетворяемой ею политической системы будет решена окончательно.

Дополнительные штрихи в картину внесут профессиональная готовность многих представителей силовых структур к применению насилия, их широкие оперативные (весьма вероятно, ставшие в последние полтора десятилетия и долгосрочными стратегическими) связи с националистическими и религиозными движениями, в том числе экстремистскими, а также с организованной преступностью, включая наркомафию и, возможно, террористические сети.

Для понимания практических последствий этого стоит вспомнить, что в формировании демократического движения в Советском Союзе в конце 80-х годов и в его приходе к власти в России и некоторых других бывших союзных республиках весьма существенную, если вообще не решающую роль сыграли, по всей вероятности, некоторые структуры в рамках советских спецслужб. Эти структуры, насколько можно понять, вполне сознательно стремились освободиться из-под контроля ЦК КПСС при помощи демократического (в союзных республиках быстро приобретшего вид националистического) движения, используемого ими как сверхэффективный политический таран. Однако они, в полном соответствии с теоретическим постулатом о невозможности управления по-настоящему широким общественным и при этом антигосударственным движением силами и методами спецслужб, не справились со своей задачей и в результате – безусловно, помимо своего желания – сыграли решающую роль в разрушении страны.

Важнейшей задачей современной оппозиции представляется не организация революции и даже не взятие власти, – этот вопрос, как представляется, будет успешно решен за нее и без нее современной правящей бюрократией, – но сохранение целостности страны после того, как эта бюрократия с неизбежностью «малолетнего имбецила, тупо и методично мучающего кошку», доведет ее до революции.

Следует понимать с беспощадной ясностью, что запутанные и противоречивые политические игры, затеваемые силовыми структурами из-за ширящегося в них недовольства развитием общественно-политической ситуации, с неизбежностью станут одним из фундаментальных – именно фундаментальных, играющих определяющую роль факторов сваливания России в системный кризис. После начала этого кризиса, в ситуации предреволюционного хаоса и революции, эти же самые игры, несмотря на весь рудиментарный патриотизм сотрудников силовых структур, с легкостью могут превратиться в едва ли не главную угрозу территориальной целостности и самому существованию нашей Родины. (Представляется значимым и то, что в условиях системного кризиса начатые силовыми структурами игры частично перейдут из-под их контроля под контроль иных, в том числе и глобальных, и иностранных политических сил, а частично – приобретут собственный, уже никак не контролируемый никакими государственными структурами динамизм и внутреннюю логику развития.)

Это накладывает на ответственную часть российской оппозиции весьма существенные качественно новые, совершенно непривычные для нее и по-настоящему тяжелые обязательства по организации не просто политической борьбы, но и государственного строительства в весьма мало подходящих для этого условиях.

«Я готов финансировать революцию из своих денег, потому что хочу смотреть телевизор и видеть в нем новости».

40-летний директор российского филиала транснациональной корпорации

Описанные в предыдущих главах основные движущие силы надвигающейся на Россию революции становятся таковыми благодаря своему социальному, экономическому или политическому положению. Их протест всецело находится в рамках традиционных политических факторов и является поэтому общеизвестным, самоочевидным предметом применения стандартных политологических процедур.

Вместе с тем, по крайней мере, один из важных факторов зреющего в российском обществе протеста носит преимущественно психологический характер и находится поэтому практически вне сферы внимания подавляющего большинства специалистов. Этот фактор связан с закономерной «сменой поколений»: на ключевые посты и в государстве, и в бизнесе, и в общественной деятельности по вполне естественным демографическим и управленческим причинам постепенно выдвигается новое поколение 30–40-летних управленцев.

Они имеют различные индивидуальные недостатки и достоинства, принадлежат к различным социальным слоям и лоббистским группам, но объективно объединены общими историческими обстоятельствами, которые они прошли и которые наложили на них свой общий специфический отпечаток, произведя исключительно жестокий и весьма специфический «естественный отбор».

Прежде всего, именно представители поколения нынешних 30–40-летних специалистов являются живыми и энергичными носителями системообразующего мифа современной российской реальности – мифа о Советском Союзе (который является еще и последним источником бесспорной легитимности нашей страны). Все, что происходило, начиная с его краха, можно считать случайным и неправомерным, но само существование СССР остается незыблемым фундаментом всех политических построений, точкой отсчета всей современной российской истории и такой же естественной основой для сопоставления, какой для самого Советского Союза был последний предвоенный 1913 год.[30]

Нынешние 30–40-летние по вполне объективным причинам и вне зависимости от своего собственного желания являются «последними очевидцами» «великого и ужасного СССР» и, одновременно, последними его законными наследниками. Это последнее поколение, жившее, пусть даже и во вполне бессознательной юности, в условиях по-настоящему незыблемой, в принципе не подлежащей никакому сомнению легитимности и хоть как-то, но помнящее, какой она была и как была устроена, – и, соответственно, какой она в принципе должна быть.

Данное историческое положение этих людей практически никак не связано с их личным отношением к самому Советскому Союзу и тем более – к Советской власти. Большинство из них просто в силу высокого социального статуса являются либералами и антикоммунистами, бессознательно разделяя со своим классом целый ряд сословных и политических ценностей и предрассудков. Однако, помимо своей воли, они являются носителями определенной культуры, определенного отношения к жизни, принципов и методов целеполагания, унаследованных ими от советской цивилизации (других просто не было), – причем то, что им удалось пройти последующий жесточайший естественный отбор, является объективизированным подтверждением того, что они в целом унаследовали именно лучшие, позитивные, а не худшие, саморазрушающие, черты homo sovetucus.